Пролог

      На тёмной улице Маленького города, позабывшего своё название, холодная охотница Зимняя ночь, прицепилась к кончику сосульки на тусклом фонаре, она раскачивалась из стороны в сторону и пела Песню холода:

      – Дра-драга бум, бум,

       Жую стужу хрум, хрум.

      Песне этой подпевая, из холодного чрева Зимы выползая, летели на город жуки-снежинки.

      Их было много-много. Снежинки валились друг на друга, давили друг друга и хрипели:

      – Жуём стужу хрум, хрум,

      Друг друга давим бум, бум.

      – Бум, бум! – Крикнула последний раз Зимняя ночь.

      – Хрум, хрум, – ответил ей хор жуков-снежинок.

         Сосулька на фонаре затряслась, задребезжала и разлетелась на куски-осколки мелкого белого холода.

      – О-ох, – потёрла Зимняя ночь ушибленный копчик.

      – А-ах, – посочувствовали ей жуки-снежинки.

         В это время два королевских глашатая, от холода шатались, замерзали. Одного звали Ох, другого Ах, ведро и афишу несли они в руках.

      – Ох, ох-хо, – упал, Ох застонал.

      – Ах, ах-ха, – ему подняться Ах помогал.

      Но Ох не хотел вставать, он задумал на снегу коченять*. Тогда Ах сел перед ведром и стал ахать:

      – Аха, аха, аха-ха. – Ах ахал до тех пор, пока на поверхности заледеневшего в ведёрке клея не образовались змейки-трещинки. Они обнажили свои сталяные** зубы, вгрызлись ими в лёд и быстро-быстро его закусали, тонкие линии-бороздки выедали.

      Закончив свою работу, змейки-трещинки вытянулись вдоль внутренней стенки ведра и как сиганули 600 км/ч. по кругу, отчего голова у Аха закружилась и он упал в обморок рядом с Охом. Ах очнулся и увидел Оха, он говорил с ведром. Нисколько Ах не удивился, он знал, что заклинанием своим ифритку-девочку, Ох освободил.

      – Покажи мне место, – говорил Ох, – там, где запах времени смешивает финал всех историй с одним общим началом.

          Девочка-ифритка моргнула глазами-лучиками и сказала:

      – Пошли, покажу.

       И они пошли. – Тепло, горячо, холодно. Холодно, тепло, горячо. Горячо, холодно, тепло…

      Жарко. – Прибежали, запыхались, свалились.

      – Ах, подожди.

      – Ох, отдышусь.

      Сна Чёрная перина поменяла красные, ясные, синие, мутные глаза холодной охотнице Зимней ночи, и сказала:

      – Вечность в скоротечности бесконечна, скоро я в неё войду …(пауза) Вот она… настигла, я её постигла-а-а…

      – А-а-Ах, как горячо! – подхватил Зимнюю охотницу Ах и выронил из рук ведро.

      – Ш-ш-ш, – шипя и прожигая дымящийся шрам на замёрзшей дороге, разлился из ведёрка кипящий клей и расползся во все стороны.

      – Не дай ему уйти, – заволновался Ох, схватил упавшее ведро и сгорел. Уж больно оно было горячим.

        Ах увидел горячего Оха и заахал: – А-ха, ха-ха, ха. – И чем больше он ахахахал*, тем больше раздувался, расширялся, округлялся, дулся, увеличивался. – БУХ! –

      и лопнул.

         От тусклости фонаря огонёк отделился, в Белого воробья превратился. Он подхватил клювом обгоревшую по краям афишу, развернул её и прочитал: – "Королевский театр теней даёт единственное представление".

      _________________________________________

      *Коченять (авт.) – выдумка автора, слово созвучно «коченеть».