Железный волк. Сергей Булыга
Читать онлайн книгу.
грязно, подло было на душе! Всеслав ходил по гриднице, садился, вновь вставал. Да, мертвые не имут, это верно. А кто еще живой, тем как? Еще семь дней вот так ходить, носить это в себе… А что ты можешь? Когда бы не Она, тогда бы ты сказал: «Беги ко мне!» Гонец два дня туда, день там, и Ярослав через два дня сюда. А если что в пути? Бежать-то им не просто так, а через ятвягов. Да и кто в среду сядет в Полтеске? Кого назвать? Глеб, Ростислав, Давыд, Борис? Ох, маета, подумал князь, остановился, посмотрел в окно, но ничего там не увидел, как будто там по-прежнему темно, как ночью, и, значит, нужно было спешно звать Игната…
Но он только горько усмехнулся и подумал: а вот если бы ты, Всеслав, прошедшей ночью умер, тогда бы не застал тебя Угрим. И теперь говорили бы все: «Эх, не судьба! А был бы жив Всеслав, так заступился бы за Ярослава! И Святополка бы разбил, и племя его выгнал из Владимира, и отдал бы Волынь законным, Ярополчичам!»
Так что, Она права? Выходит, что и впрямь всем нужно уходить в свой срок, а как задержишься, так и хлебнешь, ох и хлебнешь! А ведь лишь только первый день пошел! А их всего семь! И за эти семь дней…
Сел князь и обхватил руками голову. Гордец, сердито думал он, что возомнил! Володша, тот…
…Смеялся князь Володша, говорил:
– Молчат находники! Не лезут.
И не лезли. Рюрик опять ушел за море. И долго его не было. Вместо него сидел посадник, из варягов, и он брал дань, но только с ближних, с ильменцев.
Зато князь киевский, Оскольд, вошел в большую силу и брал и с ближних, и с дальних. А было это так: он сперва Любеч подмял, после Чернигов. А после взял Смоленск. После пришла зима. И пришел Оскольд к Полтеску. Пришел, как после все будут ходить – по льду, по замерзшей Двине. И только он пришел, и только встал на Вражьем Острове…
Как в Полтеске начался мор! И люди стали говорить, что это им за то, что они перебили доверившихся, да еще где – за поминальным столом! Володша гневался, кричал: а кто их к нам звал, белобровых?! Да только мор от этого не унимался. Тогда пошел Володша на кумирню и жег дары, рабов. Много сжег, но Перун ничего не ответил. И не заступился. А люди стали говорить еще страшнее: что Перун – старый бог, умирает, а у Оскольда бог совсем другой – и моложе, и крепче! Грозный, ромейский бог! И сам Оскольд теперь почти ромеич, и это он только для нас Оскольд, а для ромейского бога Оскольд – Николай. И чтит его, а бог ему за это дает силу. Володша не верил, смеялся. Тогда ему сказали: смейся, смейся! Прошлой зимой Оскольд тоже смеялся! Да и не только он один, а с ним весь Киев, когда к ним из Царьграда пришел ромейский волхв, он звался Михаилом, принес писание и говорил, что вот где истинная вера. Над тем Михаилом смеялись. Тогда сказал тот Михаил: «Смотрите!» – и бросил то писание в огонь. И отступил огонь! И все они, кияне, поклонились. И были крещены. А вот теперь они с тем грозным и всесильным богом пришли сюда. Их тьма. Мечи, щиты, кольчуги – все на них ромейское. А у Володши что? Да и Перун молчит. И отвернулись люди от Володши, отворили Лживые Ворота –