Часть первая. Герой, друг

      В реальном мире, как и в мире снов,

      На всем лежит таинственный покров…

      Жизнь без цели, без смысла

      Не рождается в мир.

      Мы находим ту искру,

      Что зажигает наш кумир…

      Или черный рог Смерти

      Нас сзывает на пир.

      Жизнь, лишенная цели,

      Ослепляет, как дождь,

      Мы блуждаем в потемках,

      В сердце холода дрожь…

      Или жаждою смерти

      Обагряем свой нож.

      Джим Айронхарт мог бы догадаться, что надвигается неотвратимое, еще до случая в супермаркете. Ночью во сне его преследовала стая огромных черных птиц. Он бежал через поле, а птицы с пронзительными криками кружили над головой и неистово хлопали крыльями, готовясь вцепиться в него крючковатыми клювами и острыми, как скальпель, когтями. Джим проснулся от духоты и в одних пижамных штанах потащился на балкон глотнуть свежего воздуха. Однако к половине десятого утра воздух уже прогрелся до тридцати двух градусов, и неприятное ощущение, с которым он открыл глаза, только усилилось.

      Джим подольше постоял под душем и побрился, это немного его освежило.

      В холодильнике нашелся один-единственный заплесневелый кусок пирога «Сара Ли». Наверное, так бы выглядел выращенный в лаборатории особо вирулентный возбудитель ботулизма. Джим встал перед выбором: голодать или выйти в пекло.

      В тот знойный августовский день птиц можно было увидеть разве что в кошмарном сне, в реальности они предпочли калифорнийскому небу кроны деревьев – укрылись в тени и только изредка без особого энтузиазма подавали голос. Собаки торопливо пробегали по раскаленным тротуарам. Даже ребенок не стал бы проверять, можно ли на асфальте поджарить яйцо: в это и без опытов верили и взрослые, и дети.

      Легкий завтрак под зонтиком на пляже Лагуна-Бич отнял все силы, Джим снова покрылся испариной. Это был один из тех редких дней, когда с океана не дул даже легкий бриз.

      Из кафе Джим отправился в супермаркет, который в первые минуты показался настоящим оазисом. Джим был в белых слаксах и синей футболке, так что воздух из кондиционеров и от холодильных горок приятно освежал тело.

      Приступ случился в кондитерском отделе, когда он сравнивал составы миндального печенья и ананасово-кокосово-миндальных шоколадок, пытаясь решить, что из них – наименьшее прегрешение против диеты. Правда, по шкале подобных случаев это и приступом сложно было назвать: ни конвульсий, ни судорог, ни ручейков пота, ни разговоров на непонятных языках. Ничего такого. Джим просто вдруг повернулся к стоящей рядом женщине лет тридцати и сказал:

      – Спасательный круг.

      Симпатичная женщина в шортах и топе с лямкой через шею, вероятно, уже устала от охотников к ней подкатить.

      – Простите? – переспросила она, похоже приняв Джима за одного из них.

      Плыви по течению, велел себе Джим, не бойся.

      Его начало трясти, но не из-за кондиционеров, а от холода, который сковал внутренности, словно извивающиеся угри. Силы оставили Джима – пальцы разжались, и пачка печенья упала на пол.

      Стало неловко, но он не мог себя контролировать и только повторил:

      – Спасательный круг.

      – Не понимаю, – сказала женщина.

      – Я тоже, – признался Джим, хотя такое случилось с ним уже в десятый раз.

      Женщина