От издателя

      Конечно же, новые поколения писателей могут позавидовать Сергею Дику, шаржевый портрет которого открывает эту книгу. Принадлежит этот портрет выдающемуся художнику-графику, непревзойденному мастеру карикатуры Борису Ефимову, являющемуся, к тому же, братом нашего хрестоматийного писателя, журналиста, общественного деятеля и публициста Михаила Кольцова.

      Но если у меня есть возможность говорить о Сергее Дике, как о писателе, обладающем культурой слова и художественного мышления, то это, в первую очередь, потому что принадлежит он к поколению, жадно открывающему для себя в пору своей молодости таких выдающихся мастеров прошлого, как Булгаков и Зощенко, или – как автор самой популярной в те годы повести «В поисках жанра» Аксенов, и многих других. При всей самобытности этих тогда наиболее популярных писателей, схожи они были в том, что юмор для них был не столько жанром, сколько особым характером их талантов.

      То есть, это было время, когда культура и литература такого высокого уровня были словно бы растворены в самом воздухе, когда книги и журнальные публикации словно бы не прочитывались, а с восторженным волнением вдыхались.

      И уж если автора первых юмористических рассказов Сергея Дика сам Борис Ефимов одарил портретом, то это потому, что узнал он в нем того писателя-юмориста, который не просто может смешить читателя, а еще и с сочувствием всматривается в своих героев.

      Вот Сергей Дик в рассказе «Кокосовый орех» вроде бы как и не собирается нас смешить:

      «Середина лета. Духота. В душе разлад. В отделе все ходят, как слепни, облитые водой. Сквозняк лениво треплет занавеску. Кажется, ей и самой лень беспрестанно вздуваться и опадать…» А когда выясняется, что рассказ этот о противоречии между мечтами и судьбой такой, какая она нам выпадает на самом деле, то вроде бы как должно быть смешно, но мне, читателю, становиться еще и грустновато.

      Но сказать о прозе Сергея Дика вроде того, что это «смех сквозь слезы», значит, ничего не сказать.

      Всё дело в том, что юмор, в отличие от всех прочих жанров, слишком легко становится пошлым или, в лучшем случае, примитивным, если писатель-юморист своих героев избражает без должной правдивости. Например, Лев Толстой утверждал, что Наташу Ростову писал «с себя», Флобер заявлял: «Мадам Бовари – это я!»

      Вот и высокий юмористический жанр – это когда автор пишет о смешном и жалком человечке, или вовсе не о смешном, как, например, в рассказе «Жертва воспитания», с глубокой эмпатией, когда сам юмор обретает еще и лирические интонации, и исповедальную достоверность.

      А мы, к сожалению, за последнюю треть века утратили эту культуру сопереживания, сочувствия, сострадания к человеку такому, каким он оказался встреченным и увиденным нами в наше время.

      И вот мне выпало издавать книгу писателя не нового, а классического, хотя и являющегося нашим современником.

      Приведу в небольшом сокращении его совсем уж коротенький рассказ «Вечерний звонок»:

      Конечно же, этот почти святочный рассказ утаивает суть взаимоотношений между неведомыми нам Наташей и Витей, Борей и Людой и т. д, но – это именно тот случай, когда жанр юмористического рассказа побуждает нас еще и взгрустнуть, вспомнить и задуматься о чем-то своем.

      Есть у Сергея Дика рассказы, побуждающие к размышлению, скажем так, о неизбывности противоречий между наукоемкой средой нашего обитания и нами, её осваивающими. Например, об использовании ЭВМ в футбольных матчах, чтобы во время пенальти удар по мячу производился с учетом всех сведений о вратаре, вплоть до его «веса и роста при рождении» («Матч века»). И даже если одна из команд получает желтую карточку от судьи, то не за грубую игру, а за попытку «искроразрядным устройством» создать «радиопомехи» своим противникам. А в рассказе «В микромире» физик предлагает слесарю ЖЭКа за его работу свою книгу о «микро- и макромире». Но тот предпочел бутылку. И дома, допив эту бутылку, он «почувствовал себя другим человеком. А ведь другому человеку выпить тоже хочется!» И вот слесарь вдруг обнаружил, что «на него из пустой бутылки смотрит физик». И, как положено истинному искусителю, он уже не только «с рожками и копытцами», а и с еще одной бутылкой. Конечно же, слесарь не устоял, к физику присоединился. А допив с физиком более мелкую посудину, обнаружил в ней еще одну. И так перемещался в уменьшающиеся в размерах бутылки до тех пор, пока не обнаружил вокруг себя «электроны, пи-мезоны, разные альфа-беты» и «протоны», которые его