Мрачные сказки. Ши Эрншоу
Читать онлайн книгу.
е глаза за стеклом… Они, конечно же, ей снились. Как и снежинки, что кружились в хороводе за окном, припорашивая острую рыжую мордочку. Лисы редко забредали так далеко в горы. Впрочем, сны Элоизе теперь снились нечасто. Она больше не видела ярких и четких образов, когда спала. Мир красочных детских грез как будто стал закрытым для нее. Скудные сновидения поражали своей странностью. И даже ночные кошмары случались редко.
Часть первая
Амбар
Смерть обычно оставляет следы, маленькие частицы прошлого, отчаянно цепляющиеся за настоящее, оседающие, прилипающие, окропляющие его мелкими крапинками. Один-единственный каштановый волос с медным отливом – с корнем вырванный из черепа, застрявший в дверной петле или стиснутый похолодевшими, сжатыми в кулак пальцами. Капля крови или крошечный кусочек содранной кожи, небрежно забытые в раковине ванной комнаты, которые следовало смыть или стереть.
Подсказками служат и личные вещи: браслет со сломанной застежкой, оброненный в красный суглинок; ботинок, слетевший с ноги во время борьбы и придавленный задней шиной грузовика; контактная линза, выпавшая из глаза, когда ее владелец отчаянно звал на помощь в темной лесной глухомани, где его некому было услышать…
Эти артефакты рассказывают мне о том, где находилась та или иная жертва. И о ее последних шагах и действиях. Только не так, как вы, возможно, подумали.
Прошлое пронзает меня всего, образы отражаются на роговицах, демонстрируя напряжение и ужас, искажавшие лица пропавших. Тех, кто исчез. Ушел из дома и так и не вернулся. Сцены сменяются перед глазами в четкой последовательности – как слайды или кадры старого черно-белого фильма в театре Никеля.
Это поистине ужасный дар – брать в руки предмет и видеть его прежнего владельца, наблюдать его последние минуты и ощущать, как твое тело отзывается на них дрожью и содроганием, словно ты в тот момент находился с ним рядом, был свидетелем мрачного, чудовищного окончания человеческой жизни. Увы, подобные вещи, точнее способности, вернуть дарителю невозможно.
Падая на лобовое стекло, снежинки покрывают его тончайшей наледью, похожей на изящное белое кружево. Печка в пикапе отказала еще три дня назад, и руки дрожат даже в карманах утепленной куртки. Я остановился у заправки «Тимбер-Крик», рядом с минимаркетом – крошечным, освещенным неоновыми огнями магазинчиком на окраине безымянного горного поселка. Напряженно всматриваюсь вперед. Но все, что мне позволяет разглядеть порывистая снежная круговерть, – это скопление домиков, утопающих в куще скрученных пушистых сосен, да несколько лавчонок, давным-давно заколоченных досками. Работают лишь небольшая пожарная часть, служба эвакуации автомобилей и бензоколонка. Вывеска над кучей дров перед ней гласит: «5 ДОЛЛАРОВ ЗА ВЯЗАНКУ, САМООБСЛУЖИВАНИЕ». Ниже, уже мельче, приписано: «Лучшая цена на всей горе». Этот поселок – не более чем ничтожный нарост, рискующий в любой момент оказаться снесенным с лица земли сильным ветром или неудержимым лесным пожаром.
Распахнув дверцу пикапа, под тягучий скрип застонавших на холоде ржавых петель я выхожу из машины в беззвездную ночь. И пока пересекаю парковку, мои ботинки оставляют в двухдюймовом слое выпавшего снега глубокие отпечатки; уши и ноздри успевают окоченеть на морозном воздухе, а каждый выдох превращается в белое облачко.
Но едва открываю дверь минимаркета, меня окутывает волна теплого спертого воздуха, пропитанного запахами моторных масел и пригоревших корн-догов. На мгновение я даже испытываю головокружение, а придя в себя, пробегаю глазами полки. На них царит почти апокалиптическое запустение. Единичные товары на запыленных поверхностях – явно зачерствевшие батоны, печенье «Поп-тартс» и крошечные коробочки хлопьев в дорогу, все со старомодными и выцветшими логотипами – походят на реквизиты из другой эпохи, собранные для киносъемок. В жужжащем у дальней стены кулере сиротливо ютятся банки с пивом, тетрапаки с молоком и энергетики.
Это место не призрачное (с чем я привык сталкиваться). Оно, словно парализованное, застыло во времени. За прилавком, угнездившись на табурете под вызывающими головную боль люминесцентными лампами, сидит женщина с волосами, пестрящими серыми прядками, с еще более серой кожей. Она барабанит пальцами по деревянной столешнице – словно постукивает по пачке сигарет. Я направляюсь через магазин прямиком к ней.
Слева от кассового аппарата стоит кофеварка, покрытая толстенным слоем пыли; меня так и подмывает взять из пирамидки бумажный стаканчик и наполнить его застоявшейся и, скорее всего, едва теплой жидкостью. Но меня удерживает подозрение: как бы этот кофе на вкус не оказался таким, каким выглядит. А выглядит он как отработанное машинное масло. В итоге – стиснув кулаки в карманах куртки и ощущая, как к кончикам пальцев снова приливает согревшаяся кровь, – я позволяю своему взгляду вернуться к женщине, продавщице и кассирше в одном лице.
Она смотрит на меня с тем нервным нетерпением, за которым зачастую скрывается подозрительность. Мне хорошо знаком такой взгляд. Я этой женщине не понравился сразу. Отросшая за последний месяц борода совершенно не украшает мою физиономию. Она не только старит меня лет на десять,