Глава 1

      – Эй, Распутин, ты с нами?

      Со ступеней крыльца главного здания СПбГУ мне призывно махали рукой однокурсники. Распутин! Я чуть не выругался, криво улыбнулся двум студенткам, что хихикнули на мою кличку. Вот же подсуропили предки, при нашей фамилии Новинский нарекли Григорием. В школе все дразнили Бульваром, а продвинутые студенты-историки мгновенно прилепили кличку Распутин.

      – Идите без меня, – я спустился вниз, закинул на плечо сумку с конспектами и ноутбуком.

      – Распутин, да ты что! – меня за рукав схватил староста группы – Федя Быстров. Здоровяк, культурист, главный мачо курса. – Погуляем на природе, пожарим шашлычка. Рядом там экодеревня – всякие ламы да альпаки, я договорюсь насчет баньки! Девки размякнут, подобреют… Сечешь фишку?

      Мы невольно обернулись на однокурсниц. Среди них были две королевы – длинноногая пышногрудая Варя Соколова и голубоглазая блондинка Вика Андреева. К последней я давно уже клинья подбивал, но в мою сторону она даже не смотрела.

      – Все правильно понимаешь! – покивал Федя. – Она как раз с парнем рассталась, нальешь ей винца, посочувствуешь. В баньке есть отдельные комнаты с кроватями.

      – А что это ты такой добренький сегодня? – я пристально посмотрел на старосту. Раньше он меня не замечал, дружил с такими же мажорами. Тачки, дрифт на ночных улицах, поездки в Европу. Золотая молодежь. Даже удивительно, что родаки не отправили Федю куда-нибудь в Лондон учиться. Хотя теперь, когда в Кремле декларировали «национализацию элиты», богачи предпочитали учить детишек дома. МГУ, СПбГУ, МГИМО, Вышка…

      – Ты мне – я тебе, – развел руками староста. – Так мир устроен.

      Ясно, ему что-то от меня надо.

      – Курсовая? – спросил я.

      – Бери выше, – ухмыльнулся Федя, – диплом.

      На пятом курсе нам надо было написать и защитить магистерский диплом. Не такое уж трудное дело, но староста не хотел напрягаться.

      – Тема?

      – Личность Григория Распутина и его влияние на царскую семью.

      Он было заржал, но увидел мою реакцию и тут же прекратил:

      – Не, серьезно, Распутин и царская семья, можешь у профессора Колганова узнать.

      Однокурсники уже поглядывали в нетерпении на нас, а еще наверх – там набегали тучки, и переменчивая питерская погода грозила порушить все планы с деревней и шашлыками.

      – Ты же писал на третьем курсе курсовую по Гришке, – уточнил Федя. – Да и в архивах ты со всеми вась-вась.

      – Тоже нашел дурака, – покачал я головой. – За одну прогулку в экодеревне идти к тебе в дипломное рабство?

      – Так это же прогулка с Викулей. Банька, все дела, – Федя плотоядно оглядел девушку, которая стояла к нам спиной. Короткое платье подчеркивало все прелести фигуры. Которые, да… манили.

      – Нет!

      Я развернулся и пошел прочь. Поехать на природу с однокурсниками хотелось. Очень. Да и с Викой поближе пообщаться. Глядишь, и выгорит, несмотря на то что она постоянно крутила носом – то я недостаточно решителен, то не смог сделать дорогой подарок… Но ишачить на Федю… Благодарю покорно.

      – Ну и дурак ты, Распутин, – обиженно произнес в спину староста. – Мы тебе в вотсап пришлем фотки, как нам хорошо. Жди…

      Я только сильнее сжал зубы и прибавил шагу. Я не они. К мажорам не принадлежу, с золотой ложкой во рту не родился. Родители – обычные питерцы, отец – строитель, мать – травматолог в городской больнице. Жил я от стипендии до стипендии, подрабатывал в архивах. Родаки, конечно, что-то подкидывали, но явно не на загулы по экодеревням.

      C двумя пересадками я доехал до Центрального государственного архива Санкт-Петербурга, показал пропуск охраннику, поднялся на шестой этаж. Тут раньше был читальный зал, а теперь находился отдел первичной сортировки во главе с Антониной Николаевной Фельдман. Статная пожилая дама железной рукой руководила пятью сотрудниками и тремя стажерами. Одним из которых был я.

      – Новинский, ты почему не в маске?

      Фельдман выглянула из своего кабинета, погрозила мне пальцем. Я матернулся про себя, нацепил намордник. Достал из шкафчика белые перчатки и персональную чашку. Кофе и чай на работе пить разрешалось, но, разумеется, не за рабочими столами. ЦГА даже расщедрился на дешевую кофемашину.

      На летучке Фельдман сообщила, что из томского архива поступила новая партия документов. Их нужно отсортировать и рубрицировать.

      – Танцуй, Новинский! – начальница подвинула ко мне ветхую папку на тесемках. – Пришли опросные листы из архива Тобольской консистории.

      Я потер руки. Жену Распутина допрашивали несколько раз по делу о хлыстовстве старца. Листы считались утерянными, но, кажется, томские коллеги накопали что-то новое. Это могло стать исторической сенсацией. А могло и не стать – по делу Распутина было столько фейков и фальшивок…

      Стоп.