Мокрая, будто ее облизали,

      толпа.

      Прокисший воздух плесенью веет.

      Эй!

      Россия,

      нельзя ли

      чего поновее?

      Блажен, кто хоть раз смог,

      хотя бы закрыв глаза,

      забыть вас,

      ненужных, как насморк,

      и трезвых,

      как нарзан.

      Вы все такие скучные, точно

      во всей вселенной нету Капри.

      А Капри есть.

      От сияний цветочных

      весь остров, как женщина в розовом капоре.

      Помчим поезда к берегам, а берег

      забудем, качая тела в пароходах.

      Наоткрываем десятки Америк.

      В неведомых полюсах вынежим отдых.

      Смотри какой ты ловкий,

      а я —

      вон у меня рука груба как.

      Быть может, в турнирах,

      быть может, в боях

      я был бы самый искусный рубака.

      Как весело, сделав удачный удар,

      смотреть, растопырил ноги как.

      И вот врага, где предки,

      туда

      отправила шпаги логика.

      А после в огне раззолоченных зал,

      забыв привычку спанья,

      всю ночь напролет провести,

      глаза

      уткнув в желтоглазый коньяк.

      И, наконец, ощетинясь, как еж,

      с похмельем придя поутру,

      неверной любимой грозить, что убьешь

      и в море выбросишь труп.

      Сорвем ерунду пиджаков и манжет,

      крахмальные груди раскрасим под панцирь,

      загнем рукоять на столовом ноже,

      и будем все хоть на день, да испанцы.

      Чтоб все, забыв свой северный ум,

      любились, дрались, волновались.

      Эй!

      Человек,

      землю саму

      зови на вальс!

      Возьми и небо заново вышей,

      новые звезды придумай и выставь,

      чтоб, исступленно царапая крыши,

      в небо карабкались души артистов.

      Мало извозчиков?

      Тешьтесь ложью.

      Видана ль шутка площе чья!

      Улицу врасплох огляните —

      из рож ее

      чья не извозчичья?

      Поэт ли

      поет о себе и о розе,

      девушка ль

      в локон выплетет ухо —

      вижу тебя,

      сошедший