Часть первая.

      Статуэтка из Оронго

      «Хамсин» у берегов Рапа-Нуи

      Бархатное южное небо, украшенное россыпью самоцветов, светлело и уходило на запад. Просыпающийся океан возмущённо дышал влажной свежестью, тщетно пытаясь остановить движение корабля. Нептун в очередной раз уступал в вечном споре с мятежным Адамом.

      Оживлённая атомным сердцем, стальная коробка легко резала серую колышущуюся массу, оставляя за кормой вспененный бронзой винтов след человека. Запахи цивилизации плотным душным облаком надёжно отгораживали моряков и пассажиров от сурово-первозданной девственности земных стихий.

      Суперлайнер «Хамсин» трансгосударственной торгово-промышленной корпорации «Тангароа» завершал первую половину круиза. Девятьсот двадцать туристов на его борту были довольны выбором компании: новый маршрут Бейрут – Александрия – Лас-Паломас – Санто-Доминго – острова Галапагос – Вальпараисо – остров Пасхи выполнялся командой атомного прогулочного корабля с точностью до часа и без происшествий.

      Восточная оконечность острова Пасхи открылась с первыми лучами восходящего солнца. Разнеженные усладами многодневного путешествия туристы не торопились на открытые пространства палуб; повезло тем, кто занимал каюты с правой стороны. Но наблюдатель с берега не увидел бы в квадратных стёклах тянущихся длинными рядами иллюминаторов ни одной любопытствующей головы. В столь ранние часы туристы предпочитали смотреть картину окружающего мира через смотровые экраны, позволяющие в каюте видеть всё, не вставая с уютных постелей.

      Повинуясь воле капитана, лайнер медленно обходил остров, оставляя его с правого борта.

      К плеску бьющей о металл волны добавился грозный шум прибоя, упрямо грызущего рифы и скалы. Но какое дело людям, скрытым за железом и пластиком, до скрытой мощи природы? Пассажиры могли не спеша позавтракать и подготовиться к высадке на берег, наслаждаясь круговой панорамой таинственного острова каменных великанов, открывающейся с расстояния в одну-две мили.

      Верхняя палуба, не просохшая от влажного дыхания ночного океана, пустовала. На носовой части стоял в одиночестве человек лет тридцати в лёгкой безрукавке и шортах. Видимо, утренняя прохлада его не беспокоила. Обнажённые руки и ноги покрывал слабый розовый загар, неуместный здесь так же, как его одежда для раннего утра. Месту и времени более соответствовала бы фигура в ветровке, с загорелым до черноты лицом.

      Мощный корпус судна, стометровой длины и сорокаметровой ширины, слегка подрагивал, словно сбрасывая напряжение изматывающей ночной тряски в открытом океане. Дрожь через металл и пластик многочисленных переборок доходила на верхнюю палубу ослабленная, приглушённая, но заметно мешала одинокому пассажиру рассмотреть какие-то очень важные детали на проплывающих мимо берегах: он то прищуривал зеленоватые глаза в тяжёлых веках, то отступал от фальшборта на шаг, стараясь не дотрагиваться до него. Когда же руки касались окрашенного металла, тотчас отдёргивал пальцы, сопровождая движения гримасой неудовольствия.

      По правому борту тянулись к югу тёмные серые скалы, круто обрывающиеся в полосу прибрежной пены; кроме каменных неприступных обрывов остров надёжно защищали невидимые глазу подводные рифы. Пенистая ломаная линия штрих-пунктиром почти точно повторяла очертания побережья, дополняя общее мрачное впечатление…

      Но солнце уже расцвечивало негостеприимный камень красноватыми, коричневыми, жёлтыми пятнами, пробуждая ото сна не только живое, но и неподвижную материю древних камней. Вот поднялась в небо трёхглавая вершина горы – остаток некогда могучего вулкана. От основания исполинского трезубца к подножию тянулись, отделяя небо от земли, зелёные языки. Зелень в рассветных лучах удивительно сочна и упруга. Вонзившаяся в светлеющее небо гора уходила за корму, когда на верхнюю палубу поднялся человек с индусским фиолетово-коричневым загаром, круглым тугим брюшком, энергичный и быстрый. Приблизившись к одинокому туристу, заворожённо провожающему взглядом полустёртый временем вулканический конус, улыбающийся «индус» правой рукой обнял его за талию, левую протянул к голове и резким движением снял спортивную кепи с большим противосолнечным козырьком.

      Голос прозвучал сочно и густо, удачно вписавшись в созвучие шумов пробуждающегося мира.

      – Чем занята гордость красной профессуры? – шутливо спросил он, – Прошу информданных для другоцветной части землян, отставшей в развитии от белого человека.

      – Горой Катики, – обрадованно улыбнулся шутке «гордость красной профессуры», – Это означает: мы обойдём остров с юга кругом и можно будет рассмотреть его с моря почти весь. «Хамсин» идёт путём Хейердала.

      – Поздравляю! В таком случае у тебя двойной праздник, уважаемый профессор Василич Расейский. На лекциях по истории ты сможешь приводить неоспоримые свидетельства очевидца. По сему поводу прошу принять подарок.

      Загорелый товарищ «бледнолицего профессора» вынул из кармана шерстяной куртки горсть сверкнувших