Дом с золотой дверью. Элоди Харпер
Читать онлайн книгу.
… равно как и тщеславие, алчность и неуемная жажда жизни.
Художник твердо стоит на деревянном помосте, закрывая собой богиню, что оживает под его кистью. За ним наблюдает Амара. Фреска почти готова: стену вокруг садика Амары теперь украшает сцена охоты. Осталось лишь прорисовать лицо Дианы. Амара с наслаждением вдыхает весенние ароматы. У ее ног, словно белые звезды, теснятся нарциссы, наполняющие воздух сладковатым запахом.
– Никому не дано полностью отразить ее красоту, – замечает художник, на мгновение отступивший от работы, чтобы осмотреть ее и снова взяться за кисть.
Амара понимает, что речь не о Диане. Если бы ей было нужно изображение богини, она могла бы нанять любого другого художника. Но Приск когда-то был любовником Дидоны, ее лучшей подруги, и никто, кроме него, не сумел бы написать ее точный портрет.
– Я уверена, что тебе это удастся, – отвечает Амара. Разумеется, она на это надеется. Над фоном вокруг центральной фигуры трудился подмастерье Приска, который попросил за свою работу совсем небольшую плату. Чтобы нанять Приска, главного художника артели, и увековечить память о подруге, придется отдать в десять раз больше.
– Таких прелестных женщин больше нет, – произносит Приск. – В ней была легкость, которой не сыщешь в других. До сих пор помню, как она пела.
Дидона умерла всего три месяца назад, и у Амары на глазах проступают слезы. Она моргает, чтобы Приск ничего не заметил. Амаре странно видеть его у себя дома. В их последнюю с Приском встречу они с Дидоной были рабынями. Приск был обычным посетителем публичного дома, платившим сутенеру за то, чтобы провести ночь с Дидоной, пока его друг Сальвий вместе с Амарой уединялись в соседней спальне. Теперь Амара – вольноотпущенница, и уже она платит за его услуги. Амара полагает, что они оба не знают, как относиться друг к другу после такого поворота судьбы.
Приск вновь отступает от стены и окидывает работу взглядом.
– Кажется, готово.
Амара делает шаг вперед.
– Я взгляну?
– Конечно.
Приск слезает с помоста, и перед Амарой наконец открывается портрет.
Дидона стоит, прижав одну руку к сердцу, а второй указывая вглубь сада. Амара вглядывается в лицо ушедшей подруги. Приск сумел передать безупречность ее черт, нежность губ и, главное, выражение глаз: в их темноте виднеется тоска, которую Дидона не умела скрывать. На Амару обрушивается скорбь, и она отворачивается. Приск протягивает руку, но тут же опускает ее – вероятно, из страха обидеть Амару своим прикосновением. Амара не сразу находит в себе силы заговорить.
– Я никогда не смогу достойно отблагодарить тебя.
– Эта работа была мне в удовольствие, – отвечает Приск. – Приятно знать, что ее красота не утрачена навечно.
Приск стоит не слишком близко к Амаре, выражая тем самым свое уважение.
– Но могу я кое-что спросить? Почему ты решила запечатлеть ее в таком виде?
Приск обводит жестом стену, окружающую сад, и Амара видит, как разительно на фоне всей сцены выделяется женская фигура. Охотничьи собаки – их морды лоснятся от крови, а в широко открытых пастях виднеются острые зубы – разрывают на части оленя с человеческим лицом. Из растерзанного оленьего тела торчат белые ребра, под которыми алеет сердце. Это Актеон, которого Диана превратила в оленя только для того, чтобы его загрызли собственные псы. Так он поплатился за то, что увидел богиню обнаженной. Диана указывает на умирающего Актеона, и в тоскливом взгляде Дидоны угадываются проблески жестокого равнодушия.
– У нее была чистейшая душа, – произносит Амара. – Как еще можно было изобразить Дидону, если не в виде девственной богини?
Оба понимают, что Амара ушла от ответа. Приск согласно склоняет голову: он слишком учтив, чтобы допытываться.
– Конечно.
Амара смотрит, как Приск аккуратно складывает краски в ящик, пока его подмастерье разбирает помост, чтобы отнести в мастерскую. Затем она провожает обоих мужчин через атриум[1] до дверей. Сейчас Амаре не нужно платить художнику. С ним обязательно рассчитается ее патрон и любовник Руфус, когда у него найдется время. В дверях Приск ненадолго задерживается.
– Надеюсь, ты не против, если… – Он умолкает, чтобы собраться с мыслями. – Сальвий просил передать тебе пожелание доброго здоровья. Он неустанно благодарит богов за твой счастливый жребий и выражает тебе глубокое почтение.
На лице Амары не проскальзывает и тени смятения, которое охватывает ее при мысли о прошлой жизни. Она знает, что привратник Ювентус ловит каждое слово, хоть и стоит на своем посту безмолвно.
– Твой друг очень любезен. Будь добр, передай ему мою благодарность и пожелание крепкого здоровья.
Вежливо, но сухо кивнув, Амара уходит, пока Приск не сказал что-нибудь еще. Разговор о Сальвии всколыхнул в ней тягостные воспоминания. Его прикосновения, его нагота, его тяжесть,
Первоначально центральная часть древнеримского жилища, представлявшая собой внутренний световой двор, откуда имелись выходы во все остальные помещения.