И что для них весь мир кругом

      С его движеньем, ночью, днем?

      Вся жизнь и неба и земли

      Для них ничто в блаженный миг;

      И чужды, будто в гроб сошли,

      Они всему: вблизи, вдали

      Кругом… как будто кроме их

      Нет на земле других живых.

      И дышат, и живут они

      Один другим – за всех одни!

      Их вздохи самые таким

      Полны блаженством, что разбить

      Оно безумием своим

      В груди могло бы сердце им,

      Когда б не краткий длилось миг.

      Опасность, страх, позор, вина, —

      Ничто не возмущает их

      Тревожно-сладостного сна.

      И кто ж из нас, кто страсти знал, —

      Иль медлил, или трепетал

      В подобный миг, иль думать мог

      О том, что краток счастья срок?

      Увы! и так оно пройдет

      Скорей, чем мысль родится в нас,

      Что быстротечен счастья час,

      Что светлый сон уж не придет.

      И медлен, и тосклив их взгляд:

      Они спешат и не спешат

      Преступных радостей приют

      Покинуть. Тщетны клятвы их

      И обещанья встреч других:

      Грызет их мука, словно тут,

      Теперь – разлуки вечной миг!

      Объятья, вздохи без конца…

      Хотят, как будто навсегда

      Сковавшись, замереть уста…

      Ее прекрасного лица

      Прозрачный очерк весь облит

      Сияньем неба заревым:

      И небо – Паризина мнит —

      Греха их не отпустит им.

      A с неба строго так глядит

      Судьею каждая звезда!

      Объятья, вздохи без конца

      Их приковали б навсегда

      К свиданья месту… но давно

      Ждет Паризину сень дворца.

      Урочный час – и суждено

      Расстаться им: в груди с тоской,

      С боязнью мрачно-ледяной,

      Со всем, что следовать должно

      За грешным делом, за виной.

      Уходит Уго, чтоб искать

      На ложе одиноком сна

      И по чужой жене сгорать

      Греховным жаром; a она

      Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru