Утомленная Луна. Татьяна Волчяк
Читать онлайн книгу.
. Душил все попытки выбраться. Издевался, врываясь в сознание, и мучал. Каверзы нашептывал, расплаты нечеловеческие сулил всем, кто оказывался здесь. По ту сторону света.
Дом на отшибе, с низким потолком и покосившейся от ветра крышей. Ставни израненные. Углы в расселинах. И это все, что меня спасало и служило одновременно личной клеткой.
Скрипнула ветхая дверь, и того, кто вошел, я всей сутью своей почувствовала. Принес мертвенный холод, сквозняк, тянущийся из-за границ владений моих. Корявые стены вмиг задрожали, издавая свист прорехами полусгнивших досок. Добавился запах прелой травы и стоны усопших. Приглушенный плач тысячи мертвых. Заблудших невинных, негодяев, убийц, стариков и детей. Всех тех, кто жаждал внимания, успокоения в своей загробной жизни.
– Снова думаешь обо мне? – раздался глубокий, с издевкой голос.
Легкое дуновение воздуха коснулось моей щеки. Прошлось по оголенной шее, останавливаясь позади меня. Я прикрыла глаза и с обреченностью вздохнула.
Как моя жизнь могла повернуться ко мне спиной? Кривой, ворчливой старухой. Где и когда я перешла ту черту, за которой меня настигло мое проклятие? Одиночество, сжирающее надежду.
– Все еще злишься? Не пускаешь?
Не отвечаю. Делаю вид, что не слышу его тщания втянуть меня в тревожное общение. Задевающее и нервно оголяющее все струны эмоций. Лишь чувствую его присутствие. Давление невидимых уз, что стягивают, душат. От которых нет мне спасения.
– Встретимся скоро… моя…
Поставила кружку с отломанной ручкой на стол. Медленно подошла к двери и с силой толкнула ногой, закрывая ее.
– Еще не время! – крикнула в окно с открытыми, рассохшимися ставнями и мутным стеклом.
«Еще не время», – повторяю про себя, скрипя зубами.
Немного покоя, чуть-чуть тишины, и мне снова идти. Видеть, слышать, чувствовать. Печаль, обреченность, смерть.
Угли в самодельной печи совсем потухли. Открыла задвижку. Кочергой взъерошила пепел от сгоревших дров. Плотная, серая пыль поднялась и осела, пачкая пол рядом. В углу пискнула мышь. Бедняга. Не в тот дом она забралась. Пернатая подруга Ханна цепкими когтями впилась в свой ужин. Повернула голову, склонив ее набок. Посмотрела на меня желтыми глазищами. Ухнула.
– Что смотришь? Ужин поймала, вот и ешь, все равно для тебя нет ничего!
Сова взмахнула крыльями, возмущаясь. Моргнула, на долю секунды скрывая взгляд, отвернулась. Обиделась, белая засранка.
– Не надо мне свой характер показывать, и я так могу, – стала разговаривать с птицей.
А что еще остается, кругом ни единого человека, живого. Последний и тот сбежал. Да и был ли он?
– Проклятое место! – стукнула со всей яростью по каменной кладке печи, разозлилась.
– Угух? – забеспокоилась пернатая, оборачиваясь, с окровавленным клювом, торчащим из него мышиным хвостом.
Кому хуже сделала, кроме себя? Дура! Костяшки пальцев разбила. Стесала о шершавые кирпичи, рыжие.
Под кран рукомойника ссадины подставила да воду пустила, холодную. Защипало. Сильно. Струйка алой крови стекала в черноту слива, закручиваясь воронкой. Словно покинуть меня скорее вздумала, избавить от жизни нерадостной.
– Угух!
– Знаю! Не напоминай, – посмотрела я на Ханну.
Пора собираться. Замотала поврежденную руку тряпкой, когда-то бывшей сорочкой ночной. Подошла к маленькому зеркальцу на стене. Отражение вновь показало меня молодую, но с тусклым, словно потусторонним взглядом бледно-голубых глаз. Таящим в себе много веков, а то и тысячелетий печали.
– Разве это жизнь? Скажи, Ханна, как долго я здесь?
Сова возмущенно взмахнула крыльями. Развернулась ко мне спиной и, стуча когтями по деревянному полу, показно прошлась к входной двери.
Горестно вздохнув, я взяла самодельный гребешок, потянула запутанные, седые волосы. Длиной до пояса, тяжелые. Через зубцы проскальзывают, не цепляются. Заплела их в косу тугую. Отряхнула подол старого платья. Перекинула через плечо приготовленный мешочек трав и, не обуваясь, вышла из дома.
Едва ступила на порожки дряхлые, как ветер ударил в лицо. Завыл, ругаясь, отстраняя от пасмурных мыслей. Подталкивал в сторону последнего пристанища, уговаривал торопиться.
Ханна вспорхнула, взлетела на высокую сосну, а я, ступая босыми ногами, зашагала к погосту.
Тропинка, хоженая мною не раз, петляла среди деревьев. То проседала, то поднималась, изворачиваясь змеей. Подгоняла поспешить успокоить мертвых. Лес шептал об упущенном времени. «Замешкалась ты. Плохо. Нехорошо».
Зверье попряталось, скрылось в норах, берлогах, за широкими листьями. Чует пору нелучшую, время ночное.
– Что притихли! Иду я, иду!
Белка нос из дупла высунула, проказница, не боится. Знает, не трогаю я живность лесную без надобности. Вчера орехов мне натаскала и шишку кедровую принесла, а я в благодарность сушку яблоневую ей оставила. А вот зайцу не повезло,