Москвич. Член Союза писателей России (Московская городская организация).

      Лауреат Литературной премии им. Гиляровского и серебряный лауреат Международной литературной премии «Золотое перо Руси – 2016».

      Дипломант литературной премии Союза писателей России «Серебряный крест» за 2018 г.

      Дипломант литературного конкурса Союза писателей России «Лучшая книга года» за 2016–2018 гг.

      Дипломант Национальной литературной премии им. В. Распутина за 2019 г. (шорт-лист).

      В 2020 г. присвоено почетное звание «Заслуженный писатель МГО Союза писателей России», также награжден медалью МГО СПР «За мастерство и подвижничество во благо русской литературы».

      Награжден двумя орденами Русской Православной Церкви.

      Классное собрание

      То, что произошло позавчера днем в школе дураков, не рассказать нельзя. Зря улыбаетесь. По-вашему, где дураки – там дурь и запредельная хохма? Вовсе нет. Дурак такой же человек, как тот, кто дураком себя не считает. Единственная, пожалуй, разница между ними в том, что у дурака нет задних мыслей. Вот и всё.

      Как литератор, общающийся с миром в категории нон-фикшн, поясню: все, что будет сказано далее, – чистая правда. Та самая правда, о которой еще Бродский сладко пропел без музыки:

      Поэтому не станем ерничать над предложенной темой – школа дураков, экая невидаль! – но задумаемся, так ли она никакосова и нерентабельна с точки зрения высших человеческих ценностей.

      Классное собрание в восьмом «Б» было, что называется, в разгаре. Второй час дети обсуждали предложенный советом учителей новый порядок занятий. Скажу по секрету, завуч Екатерина Олеговна сверстала школьное расписание еще неделю назад, но директор школы Петр Алексеевич постановил: обсуждать учебное новшество непременно на классных собраниях. «Задача школы, – говорил он на летучках и оперативках, – вовлекать наших особистов (так он называл детей с особой психикой) в реальную диалектику жизни. И если предложенная детям демократия – не более чем театральная постановка, что же тут плохого? Во-первых, детишки у нас дефективные и потому доверчивые ко всякому слову, а во-вторых, мы ходим в театр не за тем, чтобы примерить на себя чужую жизнь. Вот еще! Развлечься, провести время с пользой – всё. И будьте любезны!»

      Собрание подходило к концу. Мария Абрамовна, классная руководительница восьмого «Б», словчила на пять с плюсом, перенаправив поток детских предложений в нужное, утвержденное Петром Алексеевичем русло. Вдруг распахнулась входная дверь, и в класс вбежали четыре человека в камуфляжной форме и с черными повязками на лицах. В руках они держали короткоствольные автоматы Калашникова.

      – Школа захвачена. Всем оставаться на местах, руки за головы! – рыкнул один из ворвавшихся в класс разбойников.

      Рыкнувший был до того мал и плюгав, что у детей скользнули по лицам ехидные усмешки. Ведь многие из них к пятнадцати годам были гораздо выше ростом, чем этот сморчок с автоматом. И пусть читателя не удивляют детские усмешки. Дети не испугались разбойников! Поврежденная психика оказалась свободна от страха. Чтобы бояться, надо уметь отличать добро от зла, но дети, которых собрала под крыло эта особенная школа, смотрели на мир как на источник радости и счастья. Их «дурацкие» мозги не были запрограммированы на потерю или возможную боль. Поэтому, когда разбойники потребовали от них повиновения, дети решили, что им предложена новая, неизвестная прежде игра, а направленные на них автоматы приняли за атрибут увлекательного действа. Ребята позабыли про расписание и стали наперебой проявлять себя, стараясь заслужить внимание и любовь забавных руководителей игры.

      За третьей партой в левом крайнем ряду сидела Танечка Голикова. Каждый день после уроков Таня отправлялась с мамой в музыкальное училище. Скрипку она брала с собой в школу вместе с портфелем и во время занятий прятала под партой. Танечка поднялась, раскрыла футляр, поднастроила пару струн и, счастливо улыбаясь, заиграла этюд Шопена.

      Главарь бандитов, да-да, тот самый коротышка-мерзавец,