Неосторожность. Чарлз Дюбоу
Читать онлайн книгу.
Хаусман писал о «земле утраченного содержания» и о том, что нельзя возвращаться в места, где когда-то был счастлив.
В юности меня восхищало чувство, выраженное в этом стихотворении, потому что я не был достаточно взрослым, чтобы осознать, насколько оно банально. Молодые неизбежно носятся со своей молодостью, не в силах представить жизнь после тридцати. Однако идея, что прошлое более идиллично, абсурдна. Мы просто вспоминаем свою невинность, сильное тело, физическое желание. Прошлое сковывает многих, лишая возможности смотреть в будущее с уверенностью, поскольку они не только не верят в будущее, они не верят и в себя.
Но все это не мешает нам видеть воспоминания в розовом свете. Некоторые горят ярче, потому что значат больше – или же обрели бо́льшую значимость в нашем сознании. Воедино сливаются праздники, метели, заплывы в океане, занятия любовью, руки наших родителей, за которые мы держались малышами, глубокие печали. Но многое мы забываем. Я столько всего забыл: имена, лица, увлекательные беседы, дни, недели и месяцы, то, что клялся помнить вечно, – и, чтобы заполнить пробелы, смешиваю воспоминания или вовсе сочиняю их заново. Было это со мной или с кем-то другим? Это я сломал ногу, катаясь на лыжах в Лехе? Я убегал от карабинеров в Венеции после того, как пил всю ночь? Места и события, кажущиеся такими реальными, могут быть чистым вымыслом, основанным на впечатлении от чьего-то рассказа, услышанного когда-то и неосознанно вплетенного в ткань нашей жизни.
Позднее все это становится реальностью.
Лето
1
Одиннадцать утра. Мимо с грохотом проносятся дома и их задние дворики. То бассейн с высоким бортиком, то разрозненная садовая мебель, то ржавеющие велосипеды. Лающие псы на привязи. Сохнущие лужайки. Небо бледно-голубое, зной раннего лета только начинает распускаться. Где-то раз в четверть часа поезд останавливается. Заходит больше пассажиров, чем выходит.
Уезжающие на выходные ищут в переполненном, шумном, ярко освещенном поезде свободные места. В сумках у них защитный крем от солнца, бутылки с водой, бутерброды и журналы. На женщинах под одеждой купальники, неоновые цвета вспыхивают завязками на шеях. На мужчинах – молодых, татуированных, мускулистых, в уши тянутся провода с горошиной айпода – бейсболки козырьками назад, шорты и шлепанцы, на шеях висят полотенца. Все готово к воскресному дню на пляже.
Клэр в толпе, но она не с ними. Меня там тоже нет. Мы еще не встретились, но я могу ее представить. Я до сих пор помню звук голоса и походку. Она молода, привлекательна и спешит туда, где изменится ее жизнь – и моя тоже. Навсегда.
Клэр прислоняется к окну, пытаясь сосредоточиться на книге, которую читает, но откладывает ее, чтобы взглянуть на летящий мимо пейзаж. От качания поезда ее клонит в сон. Время тянется медленно, ей хочется уже прибыть на место. Она мысленно подгоняет поезд. Рюкзак, с которым Клэр ездила по Европе, лежит на соседнем сиденье, и она надеется, что никто не попросит его убрать. Знает, что он слишком велик и выглядит так, словно она едет на неделю или на месяц, а не просто переночевать. Соседка по квартире уехала со второй сумкой, их общей сумкой на колесиках, в командировку. Клэр снова открывает книгу и пробует вчитаться в слова, но ничего не получается. И дело не в том, что книга плохая. Клэр собиралась прочитать ее с тех самых пор, как книгу опубликовали. Это один из ее любимых авторов. Может, почитает на пляже, если будет время.
Кондуктор собирает корешки билетов. У него густые рыжеватые усы, он в поношенной голубой рубашке с коротким рукавом, в круглой темно-синей фуражке. Он ездил по этому маршруту сотни раз.
– Спионк, – в нос произносит он, растягивая последний слог. – Следующая станция – Спи-ооонк.
Клэр сверяется с расписанием. Осталась всего пара остановок.
В Уэстхэмптоне отдыхающие начинают понемногу выходить. Кого-то встречают на машине друзья. Приветствия, смех. Кто-то тащит багаж на залитую солнцем парковку, прижимая телефон к уху плечом. Их приключения уже начались. Клэр кладет расписание в карман. Ей до места еще тридцать девять минут.
На станции ее ждет Клайв. Как выйдешь, сразу налево, сказал он. Я буду там.
Он высокий, светловолосый. Англичанин. В дорогой рубашке навыпуск. Клэр раньше не видела его в шортах. Клайв очень загорел. Они виделись всего неделю назад, но вид у него такой, словно он прожил тут всю жизнь. Кажется, будто костюмы ручной работы, которые он обычно носит, принадлежат кому-то другому.
Клайв наклоняется поцеловать ее в щеку и взять вещи.
– Напомни, сколько ты тут пробудешь? – спрашивает он, улыбаясь.
– Я так и знала, что ты это скажешь, – произносит Клэр, морща нос. – Не паникуй. Дана забрала правильную сумку.
Клайв смеется:
– Я припарковался вон там. Думал, завезу тебя домой, а потом все пойдем перекусим.
Она замечает это «все» и удивляется, но старается не подать виду.
– Приезжай на выходные, – сказал он, уткнувшись носом ей в плечо. – Пожалуйста. Будет тихо, только мы. Тебе понравится.
Клайв открывает дверцу