История эта криминального толка, а на конец прошлого века я занимался только ими, неся службу в чине старшего следователя районной прокуратуры, началась в поднадзорном для нашей конторы районе в достаточно большом населенном пункте. Он тогда именовались «поселками городского типа». И был он продуктом модного тогда сращивания города и деревни. То есть, люди трудились в основном на сельской ниве в совхозах, производя различную продукцию, а жили уже в городских панельках и имели какие-то зачатки городской инфраструктуры в виде того же большого магазина, еще не супермаркета, но уже носящего звучное название «Универсам», детского сада, средней школы здесь же в поселке, а не за десятки километров, что еще в основном было нормой. Собственно в настоящем времени в отдаленных российских уголках я подозреваю, что сие нормой и остается и поныне.

      Так вот история сия началась с обыкновенной дворняжки, которой по зимнему времени очень хотелось кушать, а помойки по советскому талонному времени изобилием пищевых остатков не баловали. Но, тем не менее, наш, допустим Шарик, (собака как процессуальное лицо последующим следствием установлена не была) все-таки зашел по обыкновению к бакам пищевых отходов, сиречь на дворовую помойку к одному из многоэтажных домов, которые были во множестве понастроены в поселке. Обреченно обнюхав баки, в которых, как правило, не было ничего, кроме картофельной шелухи и другого несъедобного мусора, пес было уже повернул прочь к другим аналогичным мусорным местам, как вдруг почуял запах плоти. Неужели повезло?! У кого-то из этих живущих в панельных бетонных муравейниках людей, что-то испортилось из еды, и они выбросили это в бак. Ведь, что для них несъедобно, желудок Шарика переварит за милую душу! Он подошел к крайнему баку, стоявшему в глубине бетонного углубления помойки. Да, запах шел из него. Баки тех времен не были снабжены ни крышками, ни иными запорами, так что пес легко вспрыгнул на заполненный почти полностью бак и еще раз задействовал свое обоняние. Да! Запах исходил изнутри, из-под наваленных сверху бытовых отходов. Шарик энергично заработал лапами, разгребая в сторону какие-то тряпки, бумагу и куски пластмассы. Через минуту показался сверток по человеческим меркам небольшой, а по собачьим очень даже огромный. Запах уже просто бил через острое собачье чутье в голову, дурманя каким-то странным своим оттенком, но ,тем не менее это была плоть, пища. Природные инстинкты Шарика ясно сигнализировали об этом, а кем плоть была при своей прошлой жизни, его, Шарика не интересовало совсем, потому что оно принадлежало к самому нужному для него в этом момент понятию – «Еда».

      Сверток из какой-то ткани был тщательной кем-то завернут и туго завязан, так что в тесноте бака добраться до содержимого было трудно. Шарик в нетерпении закусил один из узлов на свертке и с усилием подтащил его к краю, спихнув его через на мерзлую землю. Тут же мягко спрыгнув вслед за ним, Шарик своими еще не старыми собачьими клыками разорвал тканевую тряпку, и в нос ударило сладким запахом гнили и разложения, но тем не менее, это была пища. В нетерпении пес погрузил клыки в плоть, которая не успела еще одеревенеть от стоящего на улице мороза и принялся насыщаться. Он так увлекся, что не заметил, как вокруг него появилось несколько дворовых собратьев, также прочесывавших район на предмет добычи пищи. Когда еще несколько рядов клыков вцепились в его добычу, Шарик, опомнившись, грозно зарычал. В поселке в драке равных ему было мало. Подошедшие на запах шарикова пиршества псы поначалу отскочили назад, зная его нрав. Но голод был сильнее страха. К тому же их было больше, что давало им шансы получить свою долю пропитания. Шарик глубоко вцепился зубами в еще достаточно большой кусок так счастливо обретенной им пищи и потащил его в сторону. Но ноша была тяжела. Противники тут же догнали его, и завязалась нешуточная собачья драка. С озлобленным, хриплым лаем и сверканием клыков.