Только если ты находишься на месте, можно понять, что все это ерунда. Сидя в Москве, когда ты слышишь эти тезисы из 183 источников одновременно, любой, даже самый ранее разумный человек, начинает в них верить.

      После моей первой командировки на Майдан мой редактор сказал: «Плохо отработал». Он сказал, что я не прочувствовал масштаб события, которое разворачивается. Сейчас, собрав тексты за почти два года вместе, я понимаю, что он был прав. Я не верил до конца, что революция, которую в Киеве назовут революцией Достоинства, это что-то серьезное: согласись тогда Виктор Янукович на отставку правительства Николая Азарова, извинился бы он за отказ от подписания договора о евроинтеграции, договорился бы с оппозицией – можно было бы избежать такого количества жертв? Вопрос, на который я не знаю ответа.

      Не стал бы Владимир Путин вводить «вежливых людей» в Крым, проводить референдум и присоединять полуостров, к которому непонятно, как теперь строить мост – можно было бы избежать такого количества жертв? Вопрос, на который я не знаю ответа.

      Откажись Петр Порошенко или Александр Турчинов от идеи проведения антитеррористической операции, не появились бы в апреле 2014-го года танки в Краматорске и Славянске – можно было бы избежать такого количества жертв? Вопрос, на который я не знаю ответа.

      Сначала я думал пойти по самому простому пути: собрать свои заметки за все время Майдана, крымского кризиса, донбасской войны и из них собрать книгу. Я даже это сделал, но понял потом, что что-то важное в заметки не входило, а какие-то статьи и не стоят того, чтобы их перечитывать. И с Майданом, и с Крымом, можно теперь в этом признаться, я чуть опаздывал в понимании: мне казалось, что здравый смысл вот прямо сейчас возобладает, люди на чем-то сойдутся, договорятся, большой войны не случится. Перечитывая собственные тексты, мне кажется, что окончательно я «понял» происходящее лишь в мае, когда Янукович уже бежал, Крым «отжали», а на донецкий аэропорт летели военные вертолеты. Спустя полтора года я понимаю, что вот тогда, у забора, пережидая обстрел, пришло окончательное понимание: цивилизованно договориться тут не получится, начинается большая война.

      Спустя еще какое-то время я решил, что в собрании одних заметок смысла нет, и попытался по фейсбуку, дневниковым записям и тем же репортажам проследить, как в общем обычный политический корреспондент, абсолютно не включенный в украинскую политическую реальность, превратился в военкора, для которого пока и в обозримом будущем новости из Украины куда интереснее российских.

      6 декабря 2013

      В силу возраста я пропустил Майдан-2004, не случилось тогда командировки, и поэтому, наверное, долгое время не мог понять глубинной логики новой украинской революции. В Молдавии, Киргизии, Египте все было куда динамичнее, понятнее, быстрее. Тут же ветераны первой революции задумчиво говорят: «Майдану надо раскачаться», – и закуривают, сидя у бочки с костром.

      Тысячи, а под вечер десятки тысяч людей стоят, произносятся речи (спикеры сплошь украиноязычные и на русском для той же восточноукраинской аудитории почти никто не говорит, что, на мой взгляд, плохо), но по факту ни черта не происходит, и мне, как человеку пишущему, придумать новый сюжет на каждый день довольно сложно. Что тысячи стоят – эта информация в абзац, ну два уложится – если постараться.

      Завтрашний день, кажется, спасает РПЦ. Днем обещают крестный ход православной общественности против «евросодомитов».

      9 декабря 2013

      Задача пропагандиста в случае с украинским кризисом должна была бы, наверное, сформулирована следующим образом: объяснить украинцам, что с Россией им будет куда лучше, чем с ЕС. «Россию» и «Вести недели» здесь все смотрят, и Дмитрий Киселев блестяще решил ровно противоположную задачу: над ним смеются и все понимают, что лучше с чертом лысым, чем с такой «Россией». А каждый журналист из Москвы, выходя на Майдан, в голове держит стандартную объяснялку, что российские СМИ и российское телевидение – это не одно и то же.