(Сказка про мотылька и свечу)

      Глава 1

      Лиза.

      – Лиза, возьми на себя восьмой столик, – кричит мне Леша, выходя из зала в кухню, – я не успеваю.

      Сегодня вечер субботы, и в баре полно посетителей. Пусть, я работаю тут всего две недели, но загружают меня совсем не так, как новичка. Впрочем, я не жалуюсь. Это единственная возможность помочь матери. Она в последнее время ходит какой-то раздраженной. А так бывает только тогда, когда у нас закончились деньги.

      – Уже иду, – отзываюсь, хватая блокнот и выходя в зал.

      Конечно, не так я планировала отметить свой восемнадцатый день рождения. Но сейчас об этом лучше не думать.

      – Что будете заказывать? – спрашиваю парочку за восьмым столиком.

      Женщина посмотрела на меня, как на вошь, а мужчина жадно облизал взглядом мои ноги, за что получил подзатыльник от своей спутницы. Я же постаралась сделать вид, что мне безразлично его наглое внимание, и не стала реагировать на слова женщины в адрес спутника:

      – Вечно пялишься на всяких блядей!

      Конечно, неприятно, когда тебя сходу называют блядью, совершенно незаслуженно, между прочим. Но я уже привыкла. Здешняя публика совсем не отличается тактом и хоть какими-то приличными манерами. Впрочем, лучше так, чем лапанье моих ног под столом грязной лапищей. А такое тоже бывает, и совсем не так уж редко.

      Терпеливо жду, пока эти двое вспомнят о том, что нужно сделать заказ, и записываю выбранное из меню в блокнот. А потом спешу на кухню, ощущая на себе липкий взгляд очередного мужлана. Передаю заказ и жду, когда он будет готов. Впрочем, алкоголь в маленький порционный графин я наливаю сама, четко отмеряя и стараясь не разлить.

      – Лиз, – хлопает меня по плечу Леша. Он работает в этом баре второй год. И это он помог мне устроиться сюда. – Это тебе, – он протягивает мне маленькую розу белого цвета, – с днем рождения!

      Губы сами расползаются в улыбке. Не ожидала, что он вспомнит. Я и сама чуть было не забыла про такой важный день. Хотя, еще утром, планировала отпроситься и уйти пораньше с работы.

      – Спасибо, – хлопаю ресницами, забирая свой подарок и вдыхая аромат. – Ты помнишь?

      – Трудно забыть, ты ж мне только утром про свой день рождения сказала, – подмигивает мне Леша.

      Добрый парень, он всегда старается поднять мне настроение. Ну, а я, чтобы не оставаться в долгу, прикрываю его в зале, когда слишком много посетителей.

      – Может, отметим это дело сегодня? – предлагает парень.

      – Не могу, – говорю, – я заказала торт, и хочу отметить праздник с мамой.

      Надеюсь, хоть это поднимет ей настроение. Или, может, поможет забыть, пусть ненадолго, о своих проблемах?

      – Уже отпрашивалась у нашего главного? – спрашивает Леша.

      – Нет еще, – отвечаю, смущенно.

      Не люблю просить о чем-то. Да и, когда устраивалась на работу, обещала, что со мной проблем не будет. Не знаю, как расценят мою просьбу? Вдруг, как нежелание работать? Вдруг, еще уволят? Нет, я никак не могу потерять эту работу. Мне нужно помогать маме.

      – Ты не тяни, – напутствует Леша, – а то шеф не любит, когда в последний момент сотрудники норовят сбежать. Сама знаешь, что, как минимум, до полуночи тут будет полно народу. Выходной же.

      – Ага, – киваю, мысленно прощаясь с идеей отпраздновать день рождения. Надеюсь, заказанный торт прибудет вовремя, и мама сможет принять доставку.

      Вечер пролетает быстро, я заканчиваю смену, не чувствуя ног от усталости. Хорошо, что Леша смог подвезти меня до дома. Хорошо бы, мама не сильно расстроилась от того, что не смогла провести с ней этот вечер.

      В квартире тихо. Свет потушен, и только из кухни виден слабый огонек торшера. Я иду на этот свет, как на маяк.

      Мама стоит у окна, ко мне спиной, и курит. И, судя по плотному кольцу дыма в комнате, это далеко не первая сигарета за вечер.

      – Мам, я дома, – говорю. Мне хочется проветрить всю квартиру, никогда не любила запах сигаретного дыма.

      – Вернулась? – спрашивает она с издевкой. – Наконец-то почтила вниманием отчий дом.

      Обидно. Я же не на танцы ходила.

      – Мам, я же на работе была. Я тебе рассказывала, что устроилась официанткой в баре.

      – Официанткой? Чушь! – она поворачивается ко мне лицом, и я только теперь замечаю огромный синяк на правой щеке.

      – Что с твоим лицом? Кто это сделал? – спрашиваю.

      – Не твое дело! – она раздраженно тушит в пепельнице окурок.

      Вздрагиваю от ее тона. А, заглянув в глаза, и вовсе пугаюсь. Что с ней случилось за то недолгое время, что меня не было дома? Да, она всю неделю ходит хмурой, но так и раньше бывало. Обычно в состояние угрюмости она входит, когда деньги закончились, а платить за квартиру и продукты нужно уже сейчас. Но это ничего, мы справимся. Справлялись же последние два года, когда отца не стало.

      – Мам,