Тишина, как небеса, большая.

      Замираю молча у окна.

      И никто, ничто мне не мешает:

      За окном и в сердце – тишина.

      Тяжкий плод переполняет душу.

      Богоматерь знала эту тишь.

      Если мир покой твой не нарушит,

      Ты ему Спасителя родишь.

      Эти листья бледно-золотые,

      Этот нарастающий покой…

      Главные часы мои – пустые.

      Небо пусто, пуст простор морской.

      Скоро лес мой все покровы скинет.

      Первый снег уже на землю лёг.

      Тихо-тихо я вхожу в Пустыню,

      В гулкий храм, где обитает Бог.

      Мне нужно столько тишины,

      Чтоб сердцу сделались слышны

      Неслышимые голоса,

      Бесчисленные, как леса.

      Душе необходим такой

      Непререкаемый покой,

      Чтобы ни мысли, ни слова

      Не заглушили Божества,

      И сквозь меня в мир Божий шёл

      Один творящий жизнь Глагол.

      И был покой. Конец тревоге –

      Ни поражений, ни побед.

      Душа покоилась на Боге,

      Как на воде – вечерний свет.

      Покой небесного простора

      С мерцанием бессчётных звёзд.

      Покой зерна в земле, в котором

      Идёт ежесекундный рост.

      Есть Дерево Бодхи[1]. Есть Ель вековая.

      Есть звёздная россыпь над ширью морской.

      Есть Дерево Жизни средь Божьего рая –

      Раскинувший ветки великий покой.

      Средь явного шума – покой затаённый.

      Расправили ангелы в небе крыла,

      Иль Дерева Бодхи недвижная крона

      Таинственной сенью нас всех обняла…

      И сидя вот в этом великом затишье,

      Где нет ни начала часам, ни конца,

      Ты можешь вдруг чётко и ясно расслышать

      Биение вечного Сердца Творца.

      Вот так и наступит душе пробужденье:

      В бездействии полном под Древом сиди

      И слушай бессмертного Сердца биенье

      В своей изболевшейся смертной груди.

      Последний свет разлился в поднебесье,

      Весь шум земной собою приглушив.

      Нирвана