Глава 1

      Он постучал в дверь, но я открываю не сразу. Глядя в дверной глазок, внимательно его рассматриваю. Рано или поздно – это лишь вопрос времени – совсем перестану его узнавать. Будет стоять передо мной все тот же человек, а я буду на него смотреть неузнающим взглядом. Как моя мать, что поглядывала на меня искоса и спрашивала, кто я.

      Его темные густые волосы всклочены, такое ощущение, что он давно не ходил в парикмахерскую. Под пышной бородой совсем не видно рта.

      Не зная, что за ним наблюдают, он смотрит по сторонам. Постучал еще раз, я отрываюсь от глазка и поворачиваю ручку. Распахнув дверь, неуверенно улыбаюсь. Наши взгляды встречаются. Поначалу он никак не реагирует. Лицо точно застыло, хотя, может, из-за густой бороды мне просто не видно улыбки.

      Он шагнул вперед.

      – Мама.

      – Хадсон, – отвечаю я, уткнувшись ему в плечо. Пахнет древесиной, хвоей и слегка пряной гвоздикой. Чужой запах, выражающий все те годы, что мой сын провел вдали от дома. Но за этим непривычным запахом, за этой бородой и копной волос прячется мой мальчик. Малыш, которому на ночь я когда-то читала сказки и с которым, сидя на полу, часами играла в машинки. Малыш, который когда-то плакал у меня на плече и которого, держа за пухлую ручку, я переводила через дорогу. Слишком долго его обнимаю. Он сжимает меня уже не так крепко, потом совсем опускает руки, а я все держу.

      Нехотя отпускаю. Прислонившись к дверному косяку, гляжу ему через плечо. У тротуара, напротив нашего крыльца, от которого вниз спускается завитком широкая лестница, стоит машина. Старенькая «Хонда-Цивик», серая краска выгорела и местами облезла.

      – Бери вещи и заходи, – предлагаю я.

      – Да, хорошо. – Он наклоняется, берет спортивную сумку, что стоит у ног, закидывает ее на плечо и проходит.

      – Это все? – недоуменно спрашиваю я.

      Он кивает; не понимаю, чему я удивляюсь. Последние пару лет он жил словно бродяга: ночевал у друзей, иногда снимал комнату у незнакомцев. Выражая презрение к брату, Кендра не раз говорила, что жить вот так она никогда не будет. И это правда. Так она не живет. Безопасность для нее – превыше всего. Но меня восхищает бесстрашие Хадсона, с какой легкостью он рискует.

      Хадсон уехал от нас, когда ему исполнилось восемнадцать, будто только того и ждал, как бы оказаться от нас подальше. Но пропасть между нами образовалась задолго до этого.

      Грудничком он улыбался лишь у меня на руках. Научившись ходить, все время вертелся под ногами. Началась школа, и все равно он ходил за мной хвостиком, тянулся ко мне своими вечно липкими ладошками. Но позже, когда ему исполнилось девять, всю себя я посвятила музыкальной группе «Танец сердец».

      Я часто пропадала на репетициях, тогда Хадсон привязался к отцу. Но я его не виню: надеюсь только, что однажды он поймет, почему меня не было на его выпускном и школьном балу. Из-за больших амбиций можно многое упустить, и так часто бывает с мамами, которые много работают. Как несправедливо! Даррен умер пять лет назад, с тех пор мы с сыном мало общались, он приезжал всего пару раз. Будто ниточка, что нас соединяла, оборвалась. А, может, дело не в смерти Даррена, а в том, что я выбрала вместо сына работу, не занималась домом.

      И все же я скучала по моему мальчику – по малышу, что садился со мной рядом на диване и накрывал ладошкой мою руку, словно пытался удержать меня.

      Он приехал.

      Мне нужно, чтобы Хадсон был рядом, и вот он здесь.

      Пару дней назад Кендра с обидой сказала: «Конечно, ему же больше некуда пойти».

      Я провела его в дом. Хотелось еще раз обнять сына – руки то и дело непроизвольно тянулись к нему, но близко к нему не подходила, борясь со своим желанием.

      Я помню его угрюмым подростком с брекетами, как он постоянно повторял: «Мама, я уже не маленький!»

      Ему пошел третий десяток, и я совсем не понимаю, как мне себя вести. С Кендрой такого не было. Уже в пять лет она начала строить из себя взрослую: всеми командовать, ни от кого не зависеть, брать на себя ответственность. Хадсону же, чтобы повзрослеть, потребовалось чуть больше времени.

      – Располагайся, тебя ждет твоя комната.

      Все никак не привыкну к мысли, что Хадсон вернулся. Вернулся в комнату, где он рос. С тех пор все так изменилось!

      – Меня ждет комната? – Его спина напряглась, голова слегка склонилась набок.

      – Да, что-то не так?

      Я не знала, где еще его можно разместить. В комнате Кендры? В рабочем кабинете Даррена?

      – Нет, все в порядке. – Он провел рукой по волосам, рукав футболки задрался, и я заметила вокруг правого предплечья татуировку. Но что на ней изображено – непонятно. – Просто… Ну… Я так давно там не был.

      Он стал подниматься по лестнице, я хотела пойти за ним, но удержалась. Обхватив себя руками, прислонилась спиной к стене и смотрела на то, как он поднимается по ступенькам.

      Хадсон никогда не отличался