– Я пыталась связаться с тобой вчера вечером и позавчера. Здесь телефон все время…

      – Ты в порядке, Мюриел?

      Девушка увеличила зазор между трубкой и ухом.

      – Очень даже. Очень жарко. Сегодня у меня самый жаркий день во Флориде за…

      – Почему ты мне не звонила? Я до смерти…

      – Мама, милая, не ори на меня. Я прекрасно тебя слышу, – сказала девушка. – Я звонила тебе дважды вчера вечером. Один раз сразу после…

      – Я говорила вчера вечером твоему отцу, что ты наверно позвонишь. Но какое там, ему нужно было… Ты в порядке, Мюриел? Скажи правду.

      – Очень даже. Хватит это спрашивать, прошу тебя.

      – Когда вы добрались?

      – Не знаю. Утром в среду, рано.

      – Кто вел?

      – Он, – сказала девушка. – И не волнуйся. Он вел очень хорошо. Я поражалась.

      – Значит, он? Мюриел, ты дала мне честное…

      – Мама, – перебила ее девушка, – я же тебе сказала. Он вел очень хорошо. Всю дорогу ниже пятидесяти, между прочим.

      – Он не пытался, как тогда, чудить с деревьями?

      – Я же сказала, мама, он вел очень хорошо. Прошу тебя. Я попросила его не отдаляться от белой полосы и все такое, и он понял, что я хотела, и так и делал. Он старался вообще не смотреть на деревья – это было видно. А папа машину не починил, случайно?

      – Еще нет. Хотят четыреста долларов – только за…

      – Мама, Сеймур сказал папе, что заплатит за нее. Нет причин для…

      – Что ж, посмотрим. Как он себя вел – в машине и все такое?

      – Как положено, – сказала девушка.

      – Он еще называет тебя этим ужасным…

      – Нет. Он теперь кое-что новое придумал.

      – Что?

      – Да какая разница, мама?

      – Мюриел, я хочу знать. Твой отец…

      – Ну ладно, ладно. Он называет меня Мисс Духовная Оторва-1948, – сказала девушка и захихикала.

      – Не смешно, Мюриел. Ничуть не смешно. Просто ужасно. Грустно за тебя. Только подумаю, как…

      – Мама, – перебила ее девушка, – послушай. Помнишь ту книгу, что он прислал мне из Германии? Ну, знаешь, этих немецких поэтов. Куда я ее засунула? Я перерыла свои…

      – Она у тебя.

      – Ты уверена? – сказала девушка.

      – Безусловно. В смысле, она у меня. Она в комнате Фредди. Ты оставила ее здесь, а у меня для нее места не нашлось в… А что? Она ему понадобилась?

      – Нет. Он только спрашивал меня о ней, когда мы ехали. Интересовался, не читала ли я ее.

      – Она же на немецком!

      – Само собой. Это ничего не значит, – сказала девушка, положив ногу на ногу. – Видишь ли, он сказал, что эти стихи написал единственный великий поэт нашего века. Сказал, мне надо было купить перевод или вроде того. Или выучить язык, если угодно.

      – Ужас. Ужас. Грустно вообще-то – вот, что. Твой отец сказал вчера вечером…

      – Секундочку, мама, – сказала девушка. Она подошла к оконному сиденью за сигаретами, закурила одну и снова вернулась на кровать. – Мама? – сказала она, выдыхая дым.

      – Мюриел. Теперь послушай меня.

      – Я слушаю.

      – Твой отец говорил с доктором Сиветски.

      – Да? – сказала девушка.

      – Он ему все рассказал. По крайней мере, так говорит – ты же знаешь отца. Про деревья. Про тот случай с окном. Про гадости, что он наговорил бабуле насчет ее планов на похороны. И что он сотворил со всеми этими прекрасными бермудскими карточками – обо всем.

      – Ну и? – сказала девушка.

      – Ну, для начала он сказал, что это форменное преступление, что армия выпустила его из госпиталя – честное слово, так и сказал. Он совершенно точно сказал отцу, что есть вероятность – он сказал, очень большая вероятность, – что Сеймур может