Тобиас Санфа родился в восьмидесятые в Ями – самом мрачном и печальном городе Кокорики. В Ями почти всегда дождливо и пасмурно. Первыми словами детей, родившихся в Ями, являются не «мама» и «папа», а «я обязательно уеду отсюда, когда вырасту».

      Тоби, как называла его мама, появился в семье часовщика во втором поколении и балерины в поколении нулевом.

      Отец Тобиаса, Стоик Санфа, владел небольшой мастерской по ремонту часов, расположенной в центре города в нескольких кварталах от их уютного двухэтажного дома. Работы у Стоика хватало: повышенная влажность и перепады температур – не самые подходящие условия для часового механизма. Стоик рассчитывал, что, когда сын вырастет, они возьмут помещение побольше и будут работать вместе.

      Прэма Санфа, мать Тобиаса, с детства мечтала стать балериной. В школьные годы, когда было самое время для начала карьеры, Прэма не решилась рассказать родителям, обычным торговцам и владельцам небольшой овощной лавки, о своей мечте. Но мысли о балете не отпускали ее всю жизнь. Год от года она все больше погружалась в мечты о сцене.

      Она пересмотрела все фильмы и прочитала все книги о балете. Прэма частенько ездила в Дорогон, столицу Кокорики, чтобы посмотреть выступления в Высоком театре Росси.

      Прэма разговаривала с людьми только о балете, даже если их это совсем не интересовало. А всех, кто старался поскорее сменить тему, считала злейшими врагами и невеждами.

      У матери Тобиаса имелся полный комплект одежды для тренировок и выступления на сцене. Большую часть этих вещей она никогда не надевала. Пуанты особенно страшили Прэму. Даже после рождения сына двадцативосьмилетняя Прэма продолжала внушать себе, что вот-вот запишется в балетную школу и мечты осуществятся.

      – Не могут же эти изящные руки и ноги остаться не у дел, – частенько говорила она, глядя на свои худые конечности.

      Сыну Прэма желала лучшей доли и готова была поддержать любое начинание Тобиаса, хотя мало интересовалась его жизнью. Иногда она помогала родителям в овощной лавке, по необходимости вела домашние дела. Но большую часть времени Прэма проводила в мечтах о сцене.

      Стоик Санфа практически жил на работе и представления не имел, чем занимается его сын, но уверял себя, что Тобиас может увлекаться только часовыми механизмами и скоро обязательно поселится вместе с ним в мастерской.

      Тобиас рос один. Родители занимались своими делами. Бабушки и дедушки всегда были где-то рядом и очень любили внука, но тоже не контролировали его жизнь. Тобиаса это вполне устраивало.

      В четыре года он, худой голубоглазый мальчуган, впервые один отправился к морю.

      Ями находился в десяти километрах от береговой линии. Но поездка по извилистому серпантину превращала жизнь любого человека в ад на четверть часа, а то и больше. Поэтому Тобиас шел пешком вдоль дороги по земляной тропе, окаймленной каменным отбойником в полметра. Он смотрел вниз, представляя, как срывается в пропасть и превращается в птицу, планируя на ветру к самому берегу. Потом он смотрел вверх. Над серпантином возвышались горы, на которые Тобиас однажды мечтал взобраться и показать всем, какой он храбрый.

      Это был первый день за четыре года жизни Тобиаса, когда светило солнце дольше нескольких часов подряд. На небе не показалось ни одного облачка, пока Тобиас спускался по серпантину. А на подходе к морю начался дождь.

      Тобиас устал, обгорел и насквозь промок, но энтузиазма не утратил. Он искупался в море и один раз даже чуть не утонул, что, опять же, не сильно его расстроило.

      Тобиас лежал на песке и ловил ртом капли, когда подошла большая женщина в закрытом разноцветном купальнике:

      – Где твоя мама, мальчик? Ты, случаем, не потерялся?

      – Я здесь один. А мама дома. Она балерина и очень занята, – невозмутимо ответил Тобиас.

      – Сколько тебе лет? Разве можно такому маленькому мальчику гулять одному, тем более в дождь? Замерзнешь и заболеешь. – Казалось, от беспокойства женщина стала еще больше.

      – Я уже взрослый и не боюсь болеть, – гордо заявил Тобиас и поднялся на ноги, пытаясь стряхнуть с себя мокрый песок.

      – Не боится он! А вот твоя мать… – начала возмущаться женщина, но мальчик ее уже не слушал.

      Тобиас пару раз прошелся по бетонной набережной и отправился домой. Дождь то заканчивался, то начинался снова. Одежда не успевала даже слегка просохнуть. А еще этот песок! Он был в карманах шорт, в швах клетчатой рубашки, в ушах, во рту, в русых волосах…

      Мокрые сандалии натерли ноги до боли, но и это не заставило Тобиаса отказаться от пешей прогулки, когда его снова потревожила та большая женщина, предложившая довести до города на машине. Он вежливо отказался и снял обувь, продолжив путь босиком.

      – Что за ужасные родители! Оставили босого ребенка под дождем, – проворчала женщина и бросила на сидящего за рулем мужа недобрый взгляд. Тот не сказал ни слова и лишь посильнее нажал на педаль газа.

      Это