От росы до росы. Сергей Владимирович Доровских
Читать онлайн книгу.
а будильник будто вздохнул, издав ещё один щелчок, и продолжил спокойно мигать вертикальным зелёным двоеточием. Он привык к подобной ежеутренней грубости, хотя любой его современный коллега давно бы разлетелся на болтики и кусочки под такой мощной пятернёй.
Уборка хлеба – горячая пора, и спать приходилось не больше четырёх часов. Теперь самое главное – не лежать, хотя внутренний голос предательски просит дать ещё хотя бы пару минут. Нет, надо вытолкнуть себя из сладкой патоки, подняться, идти к колодцу. И Миха, чуть покачиваясь, вышел в прохладу деревенского утра, слушая щебетание птиц и треньканье насекомых.
Привычный металлический лязг опускающейся цепи, хлопок ведра и глухое бульканье – как же всех этих звуков, родных и знакомых, недоставало ему в армии! На службе тоже не хватало времени на сон, хотя давалось его тогда даже больше, чем теперь. Но здесь, дома, Миха чувствовал себя бодрее, словно покрытая росой трава у колодца и разлапистые лопухи во влаге, родной бревенчатый дом, палисадник, дымка в густом воздухе, – всё это придавало сил. В одних плавках, подтянутый и мускулистый, обращающийся с полным ведром воды как с мячиком, он напоминал атлета, который с лёгкостью поднимает гирю. Опрокинув на себя ведро студёной, обжигающей водицы, он вздрогнул и засопел, в нос ударил несильный, но всё же ощутимый болотный дух.
– Лягушенция тебе на макушку ишо не брякнулась? – мама уже давно встала, ходила дать травы кроликам. – Спорченная вода уж давно-та.
– Норм всё, мам! А так не черпать – совсем загниёт.
– «Норм, норм»! – передразнила мама. – Да что за «норм» такой у тебя появился?! Изудёргали совсем уж речь-то человечью!
По деревне ни у кого колодцев не осталось – все давно провели станции в дома.
– Не, загнивает, коль не нужон стал. Вот раньше, – она покачала головой. – Вот уедешь в город, совсем завалится наш колоденёчек-то! Его ещё твой дед копал…
– Не уеду, мам!
– Ишь, чего удумал! Всю жизнь молотить – так намолотишься, что не разогнёшься! Учиться тебе надо!
Тремас не ответил: такой разговор бывал у них почти каждое утро. Права ли мать – надо ли учиться? В этот год, после армии, Тремас поступать никуда не стал, устроился в местное хозяйство. И получал столько, что не каждый выученный в городах имеет!
– Все «пианистами» хотят быть, а хлеб ро;стить некому! – повторил он излюбленную фразу Сергея Ивановича Казеева – руководителя КФХ «Победа», в котором Миха как раз и трудился. Тот с холодком, если не сказать – с презрением относился к тем, кто просиживает штаны за компьютерами в городских офисах. Иваныч, кстати, горячо поддержал желание Михи никуда не ехать и работать дома: сначала взял помощником комбайнёра, а вскоре вообще доверил новенький ростовский комбайн!
– Эх, «пианистами». Да какой там, – мать пошла в дом.
Тремас быстро оделся, схватил со стола булку, хлебнул молока и, жуя, убежал:
– Да куда ж ты летишь, толком не поев! – бросила вдогонку мать. – Сынок!
– Ничего, Натаха накормит – аж до отвала, как порося!
– Натаха… Эх, похудел-то как, аж штаны не держатся – он свисают на лямках, как на коромысле! Миш, у тебя ж сегодня! А я старая, заболталась! Ты постой!
Но тот уже не слушал.
Комбайнёр, как и все его коллеги, носил спецодежду чёрно-красной, «фирменной» расцветки с надписью КФХ «Победа» на спине. Чистый, опрятный, аккуратный внешний вид – требование Иваныча, который спецовки эти и заказал.
– Это пусть «пианисты» там думают, что мы – немытые колхозники, в засаленных пузогрейках ходим! – любил повторять Казеев. – А на деле должен быть порядок. В каждой мелочи!
Да, у руководителя «Победы» был такой строгий подход ко всему – не дай Бог, если инструменты в мастерской как-то «не так» лежат! Даже курить в рабочее время разрешалось только по определённым часам и в отведённых местах. За неурочный перекур – штраф! Про выпивку и говорить не стоит. Иваныч больше двадцати лет отдал службе на рыболовецких судах в северных морях, и, вернувшись на малую родину, решил возродить умирающий колхоз. У него это не сразу, но получилось:
– Ребятки, у меня дисциплина строгая! – говорил он. – Вот у нас какая установка была, если кто хоть глоточек себе позволит на корабле во время путины – высадка в ближайшем порту, без разговоров, без оплаты и права вернуться в команду. Правда, таких случаев и не было, все знали! Учтите, мы тут все – как на корабле! – говорил он.
Строгий, но довольно весёлый мужик Иваныч. Морскими шутками так и сыплет, и всегда – в точку, к месту. А ещё говорит, погоду предугадывать умеет. По наколке – если русалка на руке темнеет, наливается синевой, будет дождь, бледнеет – значит, сухо. Лучше любого барометра!
Путь Тремаса до мехдвора, откуда и начинался рабочий день, занимал около получаса. Жили они вдвоём с матерью в Любимовке, примыкающей к большому селу Пошаты. В их деревеньке осталось всего несколько дворов, хотя ещё недавно насчитать можно было около семидесяти… Как Мамай прошёл! Кто уехал, кто спился. Отец и старший брат споткнулись о «зелёного змия» на острие девяностых