Вирус ненависти. Александр Тамоников
Читать онлайн книгу.
на голову каску.
– А вон там, впереди! Видишь горы впереди? Карпаты. Моя родина, мой дом. Я же гуцул. Склоны, поросшие лесами, хвоя пьянит своим запахом, ледяные потоки сбегают с гор, чистые, как слеза. А песни! Какие песни поют гуцульские девушки! Заслушаешься.
– Ты еще скажи, что гуцульские девушки самые красивые, – рассмеялся Пашка.
– Конечно, – уверенно сказал Янко. – А ты разве не знал?
Ответить Селиверстов не успел. Над перелеском пронеслись команды «заводи» и «по машинам». Десант из автоматчиков быстро забрался на броню «тридцатьчетверок». Вчера поздно вечером каким-то чудом к танковой группе пробились несколько машин со снарядами. Пополнив боезапас, командир решил, что для одного броска горючего хватит. Должно хватить, главное, быстрее выскочить к концлагерю, не дать фашистам уничтожить или эвакуировать узников. Кто-то даже уточнял, что лагерь детский. Бойцы рвались в бой, у каждого дома остались сестры, братья, дети, племянники. У каждого танкиста и автоматчика на броне сердце кровью обливалось от мыслей, что могли творить гитлеровцы с детьми в таких вот лагерях.
Поредевший во время прорыва танковый батальон развернулся в степи широким фронтом и пошел вперед. Гулко ударила пушка первого танка, потом второго. Моторы ревели на пределе, и танки шли на максимальной скорости, насколько позволяла местность. Преодолеть открытое пространство, сблизиться с противником, подойти ближе к позициям фашистов. Вот уже видны столбы с колючей проволокой, пулеметные вышки и низкие бараки. Снаружи несколько холмиков, видимо дзоты. Снова несколько выстрелов танковых пушек по целям, которые могли оказаться огневыми точками. А потом советские солдаты увидели, что среди охраны лагеря началась невероятная паника.
Несколько грузовиков вынырнули из-за бараков и попытались уехать в сторону дороги, но два из них тут же были разнесены взрывами от танковых снарядов. В одном из дзотов заработал немецкий пулемет, но ближайший советский танк, даже не стреляя, просто гусеницами разнес по бревнышку огневую точку. Два танка прорвались на территорию концлагеря, за ними волочилась проволока и обломки деревянных столбов. Рухнула пулеметная вышка, и к баракам прорвались советские автоматчики. Навстречу выбегали женщины в полосатых халатах, некоторые несли на руках детей. Почерневшие изможденные лица, тонкие ручки и ножки. Десантники останавливались и молча смотрели на освобожденных узников. Они смотрели и не верили, что такое можно сделать с людьми. И кто, ведь это тоже сделали люди! Или не люди? Командир танкового десанта лейтенант Борович снял каску, бросил ее на землю и бросился к узникам. Он обнимал женщин, прижимал к груди детей и шептал:
– Господи, да за что же вас так… Родные, мы уже здесь, не бойтесь… Больше этого не будет… Простите, что не пришли раньше!
Горючего больше не было. Приказ от командования пришел простой – накормить, оказать любую посильную помощь узникам и ждать прибытия медиков. Командир танкового батальона капитан Рязанов приказал расставить танки так, чтобы их не было видно с самолета. Замаскировав технику под деревьями, между строениями, Рязанов не забывал и о том, что ему, возможно, предстоит держать круговую оборону. Крепкий, плечистый лейтенант Борович подошел к командирской машине и со стуком положил на броню автомат.
– Боевое охранение выставил, ребят на кухню послал, но там из еды такое, что я умирать буду, а есть не стану.
– Станешь, – пообещал Рязанов, склонившись над картой местности. – Ты мне вот что скажи, пехота, чем кормить будем этих несчастных?
– На первых порах НЗ наше соберем. Полевая кухня нас не скоро догонит. А потом можно наведаться вон в тот поселок. Я сейчас туда отправлю на разведку отделение своих бойцов.
– У тебя сколько от роты осталось, лейтенант? – вздохнул танкист. – Мы с боями неделю рвемся на запад!
– Тридцать пять человек в строю, – угрюмо ответил лейтенант. – В том числе и трое легко раненных, которые отказались остаться в санбате.
– Шиш да маленько, – кивнул капитан. – Много мы людей потеряли, но зато немчуре крепко дали прикурить. Давай не рисковать! Вдруг там фашист прячется, окопался и помощи от своих ждет. У меня немного осталось горючего. Я тебе два танка дам в подмогу. Если что, они разнесут этот поселок в щепки. Пусть только фашисты хоть раз выстрелят в вашу сторону!
– Ладно, я сам туда пойду, – решительно сказал лейтенант.
Лаврентий Павлович Берия всегда отличался выдержкой, мало кто был свидетелем его гнева, раздражения. Не любил всесильный нарком показывать свою усталость, слабость, непонимание чего-то или даже неосведомленность. Поэтому Берия никогда не спешил открывать рот, особенно в кабинете Сталина. Его слова всегда были взвешенными, обдуманными. Если тебе нечего сказать, то лучше вообще ничего не говорить, чем говорить хоть что-то. И сейчас, когда перед ним навытяжку стояли комиссар госбезопасности Платов и командир особой оперативной группы Шелестов, нарком тоже не спешил говорить. Он прохаживался по кабинету, застеленному мягким ковром, и смотрел на мыски своих начищенных сапог. Шаги были почти неслышны и поэтому казались кошачьими, как будто нарком