Наша небольшая деревня из четырёх десятков дворов стояла на холмистой равнине южнее Бердена. Место было удачным, здоровым. От сосновых лесов окрест шёл смоляной дух, земля – супесь, как её назвал заезжий агроном – отлично родила пшеницу и кукурузу, скоту было, где пастись, а от Запретных гор на востоке нас отделяло целых сто лиг[2], так что обитавших там тварей мы не боялись. Рассказывали, что однажды невиданно холодной зимой оттуда пришла большая стая горных волков и погрызла половину деревенского скота. Крупные, небывало сообразительные зверюги ночью передушили как кутят всех деревенских псов, а потом добрались и до коров с овцами – запрыгнув на крышу, сдирали когтистыми лапами мох и дранку, которыми принято было крыть в деревне кровли, и через просветы между жердями прыгали вниз, в хлев. После той зимы даже самые ленивые стали делать обрешётку из толстого горбыля, да так, чтоб и кошке с трудом между досками протиснуться. Но то было ещё до моего рождения. А вообще у нас, в Красных Соснах, было тихо… Если сам на гадюку в черничных кустиках в лесу не наступишь – до ста лет доживёшь!

      Вот моей бабке – Рилее – стукнуло в этом году шестьдесят три. Сморщенная, как сухое яблоко, с руками, похожими на куриные лапы, бабка Рила жила от остальной семьи отдельно, в старой баньке за огородом. Печь там была справная, полати хорошие, стены из толстых брёвен, крыльцо крепкое – отчего бы не жить? Я бы тоже так не отказалась.

      Бабка Рила была моей единственной кровной роднёй. Но эта история была так запутана, что в двух словах и не расскажешь…

      Началось всё аж сорок с лишним лет тому назад, когда молодая ещё девица Рилея поехала с деревенским обозом в Берден на осеннюю ярманку. А на обратном пути забрела на привале в лес – грибы, вишь ли, приглянулись! – заблудилась и отбилась от обоза. Вышла на какую-то незнакомую дорогу, по солнцу сообразила, куда идти… и дошла бы. Да опять решила ум явить, угол срезать – и в результате чуть не сгинула в болоте.

      – Провалилась по шею, только руками за ветку держусь… Ну, думала, уж мне конец. А тут он с неба и упал! Подхватил меня со спины и из трясины выдернул! Так рванул, что я оба башмака потеряла. А он засмеялся и к реке отнёс. Я как в воду глянула, так завизжала с перепугу – кикимора-кикиморой! – лицо зелёное, волосы слиплись, одёжа вся в грязи болотной чёрной. Он и говорит: «Ты обмойся, я на берегу подожду!» А мне и страшно, и стыдно, и боюсь – вдруг улетит: а кто ж знает, где та река? Зашла в воду по шею, лицо умыла, волосы прополоскала, одёжу сняла, а куда её в воде денешь? Отстирала как смогла и стою, что делать дальше, не знаю. Оглянулась – а он с берега на меня смотрит…

      В этом месте истории бабка всегда делала паузу. Замолчит, только губами шамкает, улыбается. Что именно вспоминала – мне она никогда не рассказывала. Зато что было дальше – я знала.

      Тот дракон, точнее, полудракон, что спас бабушку, отнёс её прямо в деревню. И на том