Осколки света. Джоанн Харрис
Читать онлайн книгу.
Хозяин имел суровый норов и строго наказывал и за менее важные проступки. Марийка бы заплакала, если бы оставались слезы.
В опаленное солнцем окно, оттого горячее до невозможности, ударилась муха и тихо зажужжала, путаясь в горшках с зелеными мясистыми и колючими листьями алое.
– Иди, – тихо сказал Федор Кузьмич.
Марийка встрепенулась, поднимая голову.
– Что? – еле слышно спросила.
– Ступай, – сказал казак и как-то сразу сдулся, старея на глазах. Баранка в его кулаке хрустнула, стираясь в порошок. Марийка кинулась вперед к лавке, упала на колени и уткнулась головой в культи ног. Поднял руку старый казак, но, видя, как содрогаются плечи девушки, осторожно погладил по голове, поправил съехавший платок.
– Ступай, – прошептал хозяин. – Скажи, чтобы бричку готовили. Съездить надо. Помочь людям да посмотреть на место убиения.
Дед Трохим со стариками, проводив станичников, не торопясь направились к станичному майдану[25]. Было о чем побалакать по-стариковски и вспомнить свою боевую молодость.
– Воны ж усе рослы на глазах станицы. Старики и начальство бачили, як пацаны и верхами управляются, як учатся с рушници[26] палить. Як шашкой кострычат[27], – сказал первый балагур станицы и любитель побрэхэнек[28] дед Трохим. За веселый и неунывающий характер были рады ему в каждом доме, и редкое застолье обходилось без столь именитого казака – каждый считал своим долгом усадить дорогого гостя в центр стола и, чего греха таить, перепить. Только не родился еще в станице достойный соперник для деда. Пил он много, но пьянел редко. Такую особенность легко объяснял:
– Надо знать, что дьяволу продавать.
– Душу? – выдыхал кто-то из слушателей.
– Ага, душу, – передразнивал его тогда дед Трохим. – Печенку, сынку! Печенку!
– Погодь, деда, так ты и дьявола видел?
– Да как тебя, хлопчик!
– Ну, расскажи, расскажи! – И начиналась бесконечная байка. У всех глаза горели, а дед Трохим знай посмеивался в усы.
– Да брешишь ты все, диду! – не выдерживал кто-то из сильно захмелевших гостей за столом. На него шикали, били локтями, наступали на ноги, пытаясь всячески заставить умолкнуть и не обидеть старика. Но тот не сердился, наоборот, смеялся еще больше, приговаривая:
– Брешут собаки у калитки. А я правду балакую. Не веришь? Поди да проверь!
Шагая к майдану, некоторые из стариков держали в руках резные батоги, опираясь на них при ходьбе. Солнце разогрело воздух, щедро заливая своими лучами станицу Мартанскую и ее окрестности. Отяжелевшие от нектара пчелы, жужжа, летели к ульям, возвращаясь от луговых цветов. Пахло медом и разнотравьем.
– А вот ты внуков своих считал, Трохим?
– Внуков-то? А зачем? – Казак даже сбился с неспешного шага.
– А я считал! Восемь у меня их! То-то! Важнее меня, выходит, никого нет. Буду я вами верховодить в новом году.
– Тю, дывись, какой важный, –
Майдан – площадь в станице перед атаманским правлением.
Рушница – ружье.
Кострычить – рубить.
Побрэхэнька – байка.