Международное и национальное право. Теория, история, современность. Сборник научных статей и учебно-методических материалов. Коллектив авторов
Читать онлайн книгу.
дновременно выдвинуты вопросы, обуславливающие необходимость дальнейших исследований[1]. Определенный интерес представляет региональный аспект темы, позволяющий выявить закономерное и особенное в процессе общегосударственного развития. Одним из крупных административно-территориальных районов страны является Урал. В рассматриваемый период он не только шел в фарватере политики центральной власти, но имел собственное определенное лицо.
Первое полуофициальное сообщение о революции в Петрограде появилось на Урале 28 февраля 1917 г. Символично, что передано оно было по инициативе уральского депутата IV Государственной думы А. Бубликова по линии железнодорожной связи[2]. Министерство путей сообщения обладало собственной телеграфной связью, неподконтрольной Министерству внутренних дел, которое препятствовало распространению информации о событиях в Петрограде. Председатель Государственной думы. В телеграмме говорилось, что Дума взяла в свои руки «оборудование новой власти», но умалчивалось о судьбе монархии, об образовании Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов (СРиСД). Лидеры думской оппозиции еще надеялись на установление конституционной монархии английского образца со сменой правившего монарха.
Сообщение о событиях февраля 1917 г. в Петрограде было по-разному воспринято в уральском обществе. По своей сути оно отражало ту грань взаимосвязи центра и провинции, которое начало складываться в условиях Первой мировой войны. Губернские власти полученное сообщение пытались скрыть от народа с тем, чтобы воспрепятствовать распространению революции. В Оренбургской губернии монархически настроенные начальник губернского жандармского управления (ГЖУ) полковник А. Г. Кашинцев, начальник гарнизона Оренбурга ген. Д. В. Погорецкий и начальник Оренбургско-Ташкентской железной дороги П. А. Мазуровский при содействии губернатора Т. В. Тюленева стали спешно готовить контрреволюционные силы. Вице-губернатор Пермской губернии Л. Троекуров сообщал председателю Совета Министров: «Мною все приготовлено для объявления во всеобщее сведение о вступлении на престол Великого князя Михаила Александровича. Делается распоряжение подчиняться во всем распоряжениям Вашего превосходительства. Вся работа правительственных и общественных учреждений идет, до сих пор не прерываясь, в полном единении и с готовностью трудиться во благо великой родины»[3]. Однако указаний действовать в данном направлении из центра не поступало. Пермский губернатор М. А. Лозина-Лозинский только после событий 3 марта заявил о факте падения монархии и призвал население к спокойствию и порядку, недопустимости предъявления незаконных требований власти не уполномоченными на то лицами, призывал граждан «словом убеждения остановить злое для родины дело»[4].
В Вятской губернии после получения известий о «свержении старого правительства» на собрании представителей всех ведомств за переход на сторону нового правительства высказались все, кроме начальника губернского жандармского управления. Относительно спокойно были восприняты они и в обществе. Немалую роль в этом сыграла позиция Вятского епископа Никандра, заявившего себя сторонником нового режима и, в свою очередь, призвавшего духовенство примкнуть к новому правительству и разъяснять «важное значение совершившегося переворота»[5]. В Уфимской губернии спокойному принятию сообщения из центра также в определенной мере способствовала позиция епископа Андрея. Но даже он, известный своим либерализмом, полагал, что можно рассчитывать только на конституционную монархию. 1 марта 1917 г. он опубликовал послание пастве, в котором события в Петрограде представил как попытку «новых управителей» спасти страну от всяких бед[6].
Весть о падении самодержавия быстро распространялась из уст в уста. В либерально настроенной части общества, представленной земскими кругами и городскими самоуправлениями, интеллигенцией, а также среди значительной части рабочих, шедших за леволиберальными партиями, царило приподнятое настроение. Улицы Екатеринбурга, Перми, Вятки, Уфы, Оренбурга и других городов и крупных заводских поселков уже 2 марта были заполнены народом. Революционные массы освобождали политических заключенных. К 5 марта все основные центры Урала выступили в поддержку революции. В телеграмме Екатеринбургского городского головы Обухова на имя Председателя Государственной думы говорилось, что ею «в объединении с другими общественными организациями принимаются все меры к поддержанию необходимого спокойствия и достойного осуществления мероприятий Государственной думы, направленных на благо и величие родины»[7]. Эйфория революционности захлестнула и армию. Все гарнизоны Урала перешли на сторону революции и стали одной из самых активных ее сил. Весной 1917 г. на Урале насчитывалось около 250 тыс. военнослужащих[8]. В отдаленных сельских поселках факт вооруженного восстания в Петербурге стал известен 7–10 марта и даже позднее[9].
Анализ архивного материала свидетельствует о том,
См.: Власть и оппозиция. Российский политический процесс XX столетия. М., 1995; Лобачева Г. В. Монархическая идея в массовом сознании россиян (1881–1917 годы): Дис. … докт. ист. наук. Саратов, 1999; Поршнева О. С. Менталитет и социальное поведение рабочих, крестьян и солдат России в период Первой мировой войны (1914 – март 1918 гг.). Екатеринбург, 2000; и др.
Бубликов А. А. Русская революция: Впечатления и мысли очевидца и участника. Нью-Йорк, 1918 г. С. 21.
Государственный архив Российской Федерации (далее – ГАРФ). Ф. 1788. Оп. 1. Д. 126. Л. 1.
Там же. Л. 153.
ГАРФ. Ф. 1788. Оп. 2. Д. 91. Л. 35.
Нечаев М. Г. Контрреволюционная деятельность Церкви в период подготовки и проведения Великой октябрьской социалистической революции и гражданской войны на Урале (1917–1919 гг.). Пермь, 1988. С. 47.
ГАРФ. Ф. 1788. Оп. 1. Д. 126. Л. 153.
Урал: век двадцатый. Люди. События. Жизнь. Очерки истории. Екатеринбург, 2000. С. 34.
История Урала в период капитализма. М., 1996. С. 368–369.