Весной и другие рассказы. Ги де Мопассан
Читать онлайн книгу.
, нахлынула, как волна переливающихся через край соков. Проснувшись однажды утром, я увидел сквозь окно над соседними домами большую голубую пелену неба, пронизанную солнцем. Висевшие на окнах канарейки заливались; горничные распевали на всех этажах; веселый гул поднимался с улицы; и я вышел в праздничном настроении, чтобы пойти куда-нибудь. Прохожие улыбались; дыхание счастья веяло всюду, разливаясь вместе с горячим светом вернувшейся весны. Можно сказать, что над городом реяло дуновение любви, и молодые женщины, проходившие мимо в утренних костюмах, с затаенной нежностью в глазах и мягкой грацией движений, наполняли мое сердце смущением.
Не знаю как и почему, я вышел на берег Сены. Пароходики тянулись вереницей по направлению к Сюреню, и меня вдруг охватило непреодолимое желание углубиться в чащу леса. Палуба катера была полна пассажирами, так как первые солнечные лучи манят вас невольно из жилища, и все двигаются, ходят взад и вперед, заговаривают с соседями. У меня была соседка, – какая-то работница без сомнения, миловидная блондинка с локонами; вьющиеся волосы, точно сотканные из света, спускались на уши, доходили до затылка, развевались по ветру и переходили ниже в пушок, такой тонкий, легкий и светлый, что его едва было видно, и тем не менее являлось неудержимое желание осыпать его поцелуями. Под моим пристальным взглядом она обернулась и вдруг опустила глаза, между тем как легкая складка, похожая на готовую появиться улыбку, залегла в углах ее рта, делая видным и там тонкий, шелковистый пушок, который слегка золотило солнце.
Спокойная река расширялась. Знойная тишина реяла в воздухе, и шорох жизни, казалось, наполнял пространство. Моя соседка подняла глаза, и на этот раз, так как я продолжал на нее смотреть, решительно улыбнулась. Она была очаровательна; ее беглый взгляд сказал мне о тысяче неизведанных мною доселе вещей. Я увидел в нем неведомую глубину, обаятельную нежность, поэзию, о которой мы грезим, счастье, которое мы ищем без конца. И меня охватило безумное желание обнять ее и унести куда-нибудь, чтобы шептать ей звучные, как музыка, слова любви.
Я уже готов был открыть рот и заговорить с ней, как вдруг кто-то дотронулся до моего плеча. Я обернулся с удивлением и увидел просто одетого человека, средних лет, который грустно смотрел на меня.
– Мне надо поговорить с вами, – сказал он.
Я сделал гримасу, которую он без сомнения заметил, так как прибавил: – По важному делу.
Я встал и последовал за ним на другой конец судна: – Сударь, – продолжал он, – когда наступает зима со своими холодами, дождем и снегом, доктор говорит вам ежедневно: – Держите ноги в тепле, остерегайтесь простуды, насморка, бронхита, плеврита. – Тогда вы принимаете множество предосторожностей, надеваете фланелевое белье, теплое пальто, толстые башмаки, что не мешает вам проводить всякий раз два месяца в постели. Но когда возвращается весна с ее листвой и цветами, теплыми, располагающими к неге ветерками, благоуханием полей, которое вызывает в вас смутное волнение, беспричинную нежность, то никто не приходит сказать вам: – Сударь, остерегайтесь любви! – Она притаилась всюду; она караулит вас во всех углах; она расставила свои сети, отточила оружие, приготовила капканы! Берегитесь любви!.. Берегитесь любви! Она опаснее насморка, бронхита и плеврита! Она не прощает и заставляет совершать всех непоправимые глупости. – Да, сударь, я утверждаю, что правительство обязано ежегодно вывешивать на стенах большие афиши со следующими словами: Наступление весны. Французские граждане, берегитесь любви! Так же, как пишут на дворах домов: осторожнее, не запачкайтесь! – И вот, так как правительство не делает этого, то я заменяю его и говорю вам: Берегитесь любви; они готова захватить вас в свои лапы, и мой долг предупредить вас подобно тому, как в России предупреждают прохожего, у которого отморожен нос.
Я стоял, ошеломленный, перед этим странным незнакомцем и, наконец, внушительно произнес: – Мне кажется, что это вас совсем не касается, сударь.
Он сделал резкое движение и ответил: – О, сударь, сударь! Если я вижу человека, который готов утопиться, то неужели я должен позволять ему гибнуть? Выслушайте мою историю, – вы поймете, почему я решаюсь говорить с вами так.
Это было в прошлом году, в это же время. Прежде всего я должен вам сказать, сударь, что служу в морском министерстве, где наше начальство, комиссары, эти канцелярские крысы, так чванятся своими офицерскими погонами, что обращаются с нами, как с матросами. Ах, если бы все начальники были штатскими! – но возвращаюсь к рассказу. – Итак, я увидел из своей канцелярии кусочек ярко голубого неба, по которому летали ласточки; и меня среди моих черных папок охватило желание танцевать. Жажда свободы заговорила во мне с такой силой, что, несмотря на все свое отвращение, я пошел к своему повелителю. Это был маленький, вечно злой брюзга. Я сказался больным. Он взглянул мне прямо в лицо и крикнул: – Я не верю этому, сударь; но все равно, убирайтесь! Неужели вы думаете, что канцелярия может, работать с такими чиновниками! Я дал тягу и вышел к Сене. Была такая же погода, как сегодня: я сел на катер, чтобы проехаться в Сен-Клу.
– Ах, сударь! – мой начальник обязан был не отпускать меня!
Мне казалось, что душа у меня распускается под лучами солнца.