Копье и кровь. Алексей Корепанов
Читать онлайн книгу.
Его лучи беспрепятственно проникли сквозь прозрачную стену крытой галереи, освещая беломраморные бюсты знаменитых личностей Древнего Рима. Галерея была длинной и бюстов в ней хватало. И вряд ли хоть кто-то из этих мужей мог представить себе, что их скульптурные изображения будут стоять не на римских холмах, а на далекой планете, получившей название Вери Рома – Истинный Рим. Невысокий крепко сбитый мужчина в сине-белом свитере и джинсах цвета индиго неторопливо шагал к выходу, и его тень падала то на один, то на другой мраморный лик. В этом можно было при желании усмотреть некую символичность: глава Сената Ромы Юниона[1] Цезар Юлий, «в миру» Аллен Сюрре, безусловно, затмевал мощью своей власти любого из этих древних правителей, будь то Нерон, Калигула или Траян. Точнее, всех сразу. Но Императору такие мысли в голову не приходили. Он вообще на эти бюсты обращал внимания не больше, чем на какие-нибудь столы или стулья в комнатах резиденции. Элементы интерьера, только и всего.
«Древнеримская тема» была начата еще до него, и Цезар Юлий не собирался менять эту традицию. Никакого фанатизма он не проявлял и не призывал население на каждом углу петь хвалу Империи. Аллен Сюрре просто подчеркивал в своих выступлениях неизменный характер власти, чьи усилия направлены на приумножение блага каждого ромса, и тем самым продолжал линию своего предшественника Цезара Бертрана. Тот усеял чуть ли не все планеты Империи плитами с изречениями Овидия, Горация, Сенеки и прочих и многое переименовал на древнеримский лад. Цезар Юлий пополнил число таких плит и тоже кое-что переименовал. Он был убежден в том, что последовательность в подобных делах идет только на пользу обществу. Гражданам Ромы Юниона надлежало чуть ли не с младенчества проникнуться идеей о том, что лишь имперская форма правления гарантирует им благополучие и процветание. Образ великой Империи – отражения и преемницы Древнего Рима, но отражения гораздо более яркого, чем то старинное земное государство – должен был постоянно присутствовать в сердцах ромсов. Или всестороннее развитие и пользование всеми благами цивилизации – или прозябание, а то и погружение во тьму хаоса. Иного не дано.
Аллен Сюрре не считал себя ни демагогом, ни лицемером. Он искренне верил в то, что именно такое государственное устройство является оптимальным для галактического сообщества, включающего в себя полторы сотни миров тридцати трех планетных систем. И ради сохранения целостности этого сообщества готов был пойти на действия, которые выходят за рамки «высокой морали». И не только готов был, но и совершал их. «Ложь во благо» – Аллен Сюрре принимал это понятие без какого-либо внутреннего сопротивления. И был полностью согласен со словами Овидия: «Результат оправдывает действие». Императору на самом деле было больно от того, что до сих пор в Роме Юнионе существовали силы, стремившиеся разорвать единый имперский организм, обособиться от него. Нельзя было дать этим силам разгуляться, требовалось обуздать их, подавить, растоптать. Не ради собственной безопасности, нет! Ради процветания всего сообщества, существующего в звездной системе Виа Лактеа – Млечный Путь. А ведь кроме внутренних сил возникла и сила внешняя. И возникла не сегодня и не вчера – просто раньше из проявления этой силы в разных местах Империи делались неправильные выводы…
На лужайках за стеной галереи били фонтанчики, и водяные струи серебром проливались в подстриженную траву. Пушистые короткохвостые рыжки гонялись друг за другом, ныряли в кусты, карабкались на деревья, качались на ветках, прятались в листве и вновь выскакивали на лужайки. Ноябрьское утро было прозрачным, оно обещало обернуться прекрасным днем, но Аллен Сюрре не замечал его прелести. С каждым шагом он был все ближе к двери, а за дверью, на площадке, ждал императорский уникар и машины сопровождения. Через полчаса в Октагоне[2] состоится совещание малого круга, и он, Цезар Юлий, будет строгим и даже жестким. Потому что нет ничего хуже, чем оказаться перед лицом внешней угрозы, имея серьезные внутренние проблемы. И в этом никак нельзя было брать пример с Древнего Рима.
Настроения Императору не прибавлял и приснившийся, кажется, перед самым пробуждением плохой сон. Ни одного образа из этого сна не запомнилось, они безвозвратно рассеялись, как только Аллен Сюрре открыл глаза. Но ощущение того, что приснилось именно плохое, въелось в сознание, как клеймо, и избавиться от него не получалось.
Нова-Марс… У Императора не было ни капли сомнения в том, что жрецы Беллизона не простят ему обмана. Он обещал им убрать с их планеты всех тех, кого они считали чужаками, в обмен на помощь в изъятии у Братства Хранителей Копья Судьбы. Братства больше не существовало, оно испепелилось в пламени атомного взрыва вместе с десантной группировкой легиона «Аполлон». Копье Судьбы перекочевало в глубины Октагона. А что получили беллизонские жрецы? Ничего они не получили. И не получат. И нужно будет в самое ближайшее время покончить с ними, не допуская нового мятежа. А новый мятеж – Цезар Юлий был уверен в этом – не пошел бы ни в какое сравнение с недавним, потихоньку сошедшим на нет. Складывалось такое впечатление, что беллизонцы кинули пробный шар и успокоились, когда имперские войска прекратили боевые действия. Они не знали, что Император отдал этот приказ, касавшийся всех горячих
Рома Юнион – на языке Империи, терлине (от лат. terra lingua), означает «Римский Союз». (Здесь и далее – примечания автора.)
Октагон, он же Палатин – резиденция Императора в Грэнд Роме, столице Империи.