Ликвидатор. Книга вторая. Пройти через невозможное. Исповедь легендарного киллера. Алексей Шерстобитов
Читать онлайн книгу.
воды, в горах. Вариант был великолепный: дом в 200 кв. м почти полностью из стекла, где рёбрами жёсткости были огромные кедровые брёвна. В нём было удобно до непривычности, и в любую сторону открывался чудный пейзаж, красивый до ненастоящности: склоны гор, где расположился маленький бассейн с мозаичными дельфинами, несколько огромных сосен и две пальмы, а также необычное достоинство, которое и составляло основную цену недвижимости – теннисный корт, для постройки которого было снято огромное количество скальной породы. Ну и, конечно, сам дом с гаражом на одну машину, тоже в скале, откуда к теннисной площадке вёз лифт. Усадебка была кем-то заложена банку, который чуть было не реализовал мне его второпях, чтобы окупить просроченный бывшим хозяином кредит в 400 тысяч у. е. Как я уже писал, заплатив половину, я тоже погорел на кредите благодаря доброте и отзывчивости наших «главшпанов», по всей видимости, оказавшись недостойным воспользоваться общественными деньгами, как раз для этих целей и существовавших. С этих 200.000$, заплаченные мною банку, оный забрал одну треть неустойки, оставшиеся вернул замечательному адвокату Алехандро и в закрома того же «общака», оплатив счета братьев – красиво жить не запретишь (повторяюсь, чтобы выговориться и забыть).
Но какой смысл расстраиваться, тем более сегодня судьба этого дома была бы в подвешенном состоянии. Вообще, у человека, находящегося в заключении, почти всё, что связывает его с нормальной жизнью, находящейся за стенами подобных учреждений, пребывает в подвешенном состоянии, и если говорить о какой-то собственности, то ссылаясь только на баулы и дафлы, хранящиеся в каптёрке. Исходя из этого, по меркам лагеря, я совсем не беден, имея, кроме того, сотню фотографий, пару горшков с цветами, которые нежно оберегаю, и небольшую библиотечку.
Жизнь забита ежедневной суетой, ограниченной статьями и параграфами Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации (устаревшего до безобразия, где нет места даже такому понятию, как кипятильник) и работой, что можно разбавить разрешенными непродолжительными тренировками, и как сейчас, писаниной и прогулками.
Некоторый красочный аспект придают жёстко лимитируемые передачи и бандероли, иногда балующие вкусностями, чтение, которое особенно радует душу, и письма в неограниченном количестве, благодаря чему скрашивается, пусть и не то одиночество, к пониманию которого человек привык на свободе, – ведь здесь ты постоянно окружён людьми, – но одиночество, если можно так выразиться, непонимания, направления и душевного рвения.
Эта жизнь – вряд ли та, к которой нужно стремиться, но через которую можно прийти к желаемой, пусть хотя бы остатку от неё, и через большой промежуток времени.
Годы заключения даются человеку не для того, чтобы просто переосмыслить прошлое и сделать выводы, но чтобы приучить себя к чему-то новому, перестроив своё поведение и свою мораль под те, с которыми человек приходит в этот мир, а после, на протяжении всей своей жизни, усиленно меняет, доводя