Российский колокол №1-2 2015. Коллектив авторов
Читать онлайн книгу.
ы, финалами.
Есть у нас и сюрприз: признанный поэт современности Владимир Андреевич Костров – доцент Литературного института имени А.М. Горького, а в прошлом заместитель главного редактора «Нового мира».
Если даже вы не прочитаете журнал на одном дыхании, то непременно будете возвращаться к нему снова и снова.
Современным автором быть нелегко, но не быть им еще сложнее.
Приятного чтения!
Юлия Поселеннова,
шеф-редактор журнала «Российский колокол».
Современная поэзия
Владимир Костров
Родился 21 сентября 1935 года в деревне Власиха (ныне Боговарского района Костромской области). По окончании школы поступил на химический факультет МГУ имени М.В. Ломоносова. В 1967 году закончил Высшие литературные курсы. Член СП СССР с 1961 года. По свидетельству самого Владимира Кострова, в СП СССР он был принят вопреки правилам без предварительно изданной книги.
Первое стихотворение написал в четвёртом классе. В университете занимался в литобъединении, руководителем которого был поэт-фронтовик Николай Старшинов, ставший близким другом Владимира Кострова. После окончания МГУ в 1958–1960 годах работал инженером в отделе главного технолога на Загорском оптико-механическом заводе, ему принадлежит несколько изобретений. В 60-х годах был заведующим отделом в журнале «Техника – молодёжи», работал в журнале «Смена». С 1980 по 1986 год был секретарём Союза писателей Москвы, с 1986 по 1992 год – заместителем главного редактора журнала «Новый мир» (главным редактором в то время был Сергей Залыгин). В настоящее время – доцент Литературного института имени А.М. Горького.
Через окно убегала из дома ты.
Берег крутой. Да зеркальная влага близка.
Как нас с тобой привечали ветлужские омуты —
Тёмный провал, золотая полоска песка.
К небу бросая свою тесноту сарафанную,
Лодочку-туфельку срывая с ноги,
Ты уплывала дорожкою лунной обманною
В звёздную осыпь, в нечастые рыбьи круги.
И возвращалась назад, молодая и смелая,
С тёмными змейками мокрых волос на висках,
Чтобы забиться, как рыба, могучая, белая,
В жадных моих, ошалелых от счастья руках.
Слышу плескание, вижу мерцание,
По берегам огоньки деревень,
Слышу коня одинокое ржание,
Шорох Ветлуги, наполненной всклень.
Ох, глубоки моей памяти тёмные омуты,
Годы и воды бегут чередой.
Если ко мне убежать соберёшься из дома ты,
Не поскользнись на росистой дорожке крутой!
«Терпенье, люди русские, терпенье…»
Терпенье, люди русские, терпенье:
Рассеется духовный полумрак,
Врачуются сердечные раненья…
Но это не рубцуется никак.
Никак не зарастает свежей плотью…
Летаю я на запад и восток,
А надо бы почаще ездить в Тотьму,
Чтоб положить к ногам его цветок.
Он жил вне быта, только русским словом.
Скитания, бездомье, нищета.
Он сладко пел. Но холодом медовым
Суровый век замкнул его уста.
Сумейте, люди добрые, сумейте
Запомнить реку, памятник над ней.
В кашне, в пальто, на каменной скамейке
Зовёт поэт звезду родных полей.
И потому, как видно, навсегда,
Но в памяти, чего ты с ней не делай,
Она восходит, Колина звезда:
Звезда полей во мгле заледенелой.
Возвращение
Как вступление к «Хаджи-Мурату»,
сторона моя репьём богата
(стойкий, чёрт, – попробуй, оторви!).
Да ещё грачами
да ручьями,
круглыми,
протяжными речами,
как ручьи, журчащими в крови…
Конский шар катну ботинком узким,
кто их знает, шведским ли, французским…
Дом родимый – глаз не оторвать!
Грустная и кроткая природа,
вот она —
стоит у огорода,
маленькая седенькая мать.
Рядом папа крутит папиросу.
Век тебя согнул, как знак вопроса,
и уже не разогнуть спины.
Здравствуй, тётка, божий одуванчик,
это я – ваш белобрысый мальчик.
Слава богу, слёзы солоны.
Вашими трудами, вашим хлебом
я живу