Не было на моих страницах печали:

      города спокойно скучали,

      лишь милые трезвые дети,

      убивая зверьё на рассвете,

      приносили добычу в дом.

      В том доме мы и живём

      в окружении постмодернизма.

      Нет, не странные у нас лица,

      а привычные ко всему.

      Только я никак не пойму,

      почему на моих страницах

      дома, города … пылится

      бесконечное количество слов,

      из них понастроили кучу мостов

      трезвые, умные дети,

      они не верят в йети,

      а готовятся к новой войне.

      Эти дети сидят на мне

      свесив ноги

      и зовут на подмогу

      всё новых трезвых детей!

      Я не пишу повестей

      из-за их тяжёлого веса

      и холодных блестящих глаз.

      Я не любила вас —

      строем ходящих детей

      по моим чистым страницам.

      Я устала стирать ваши лица.

      Вот ты сегодня живая,

      и дочь у тебя молодая,

      несмышлёная, и пошла в институт

      (а у тех,

      кто ни здесь и ни тут,

      дочерей больше нет).

      Ты плачешь по пустякам.

      А те, кто ни здесь, а там

      (у кого всех убили),

      они родню хоронили

      и больше о пустяках не мечтали,

      они, как никто, уже знали:

      пустяков для них больше не будет.

      Ты плачь по своим пустякам. Не забудет

      серое, серое небо

      твои пустяки, горе их, кусок хлеба

      у твоей дочери, её институт

      (пусть науку грызёт, пока она тут).

      (пройдёт ещё миллиард, другой лет)

      Мы о боге кричали

      и кидались страна страной.

      Нет, не были мы в печали —

      а ходили всё в тот же бой.

      В бой с утра до рассвета:

      со злом или против зла.

      Пули – это конфеты,

      хошь, не хошь, принимай страна!

      Страна на страже стояла,

      страна сердца берегла.

      «Мало (кричали) мало,

      сердец мало, давай тела!»

      И летели тела, летели

      в какую-то тяжкую зыбь.

      Такой вы войны хотели?

      Нет? Но уже не свернуть!

      Зло с добром не устанет

      биться до мира конца.

      Летели миры, менялись:

      «Планета уже мертва?»

      Да нет, хороша и пляшет!

      (уж нет Вселенной) Смотри,

      как из прошлого машет

      каждой пядью своей земли.

      «Откуда ты, девочка?» – Прямо из ада,

      из самого страшного небытия,

      где за каждое слово награда:

      плётка «раз» и за грамотность «два».

      «Откуда ты, девочка?» – Я оттуда,

      где никому не нужна,

      где реки искусственной крови,

      и тролли – закон бытия.

      «А ждать, девочка, больше нечего,

      теперь лишь МЫ (нет, не ВЫ) всё так же —

      с жестокой последовательностью

      лепим, пилим своё ремесло.»

      * * *

      Вылепливая фигуры —

      уродливые кресты,

      «Мы самые, самые злые!» —

      так говорили ВЫ.

      Выпиливая снаряды

      из слов, металла, дерьма,

      МЫ больше вас уставали —

      у нас каждая ночь без сна.

      Кто кого? Я конечно не знаю.

      Перемирие есть всегда:

      между войной и войною,

      не стесняясь, рожаем дитя.

      Я не спорю, и дети встанут

      под пули и под ружьё

      (с вашими ль, нашими стягами),

      но мы их родим всё равно.

      * * *

      – Я откуда? Не спрашивай больше,

      хочешь убить – убивай,

      нет ничего жизни горше:

      очень уж хочется в рай!