Резиновые ступени медленно, дёргано везли его вниз, под землю, укрывали от огней, суеты и гомона много суставчатой гидры, снующей наверху в поисках неведомой вечно ускользающей цели. Пока ступени текли вниз, Кот смотрел на старика, а старик подслеповато вглядывался в кусок пластика. Люди теперь часто так делают, не замечая, как багровые тонкие нитки проникают из пластика прямиком в их головы, сердца и уши, становясь слепыми и глухими ко всему вокруг. Однажды кот видел, как человек чью голову густо оплела такая вот гудящая бардовая поросль шагнул прямо в реку вонючего и визжащего металла, и метал, размазал его по земле в тонкую студенистую кашу. Кот же долго собирайся с силами, прежде чем тронуть белой заговорённой лапой пульсирующий гневом прямоугольник, заползший в проулок, где он ночевал, и дрянь живущая там оскалилась на него разбитым стеклом. Ему даже пришлось искать другое укрытие и неприлично долго вылизывать лапу от этой неправильной смерти.

      Чао споткнулся едва не выронил из рук кусок проклятого пластика, но удержал равновесие в последний момент, и ругая собственную глупость пошёл дальше, ощупывая мутным взглядом грязные плитки. Вот только Кот видел – видел тонкие и длинные пальцы в том месте, где чёрная щель съедала резиновые ступени, они беспокойно сновали, пытаясь нащупать жертву и утянуть её в пустоту, где даже мысли потеряют форму. Где нет низа и верха, где всё станет однажды ничем. Он ловко запрыгнул на поручни, и оттуда уже на холодные плитки, минуя глупые нерасторопные и когтистые пальцы, нельзя было останавливаться, нельзя было терять старика из виду, мало ли какие ещё тут водятся звери.