Алеуты были в красочных нашивках. Злой шаман ударил в бубен. Тугу, сын его, охотник неуклюжий, очень толстый и ленивый, щуря глаз, склонился к луку. Знал, отец не даст в обиду. Все насмешки смолкнут вмиг, только взглянет взором хищным. Тугу бил по льдинам белым, точно в тело спящей нерпы. Надломились стрелы с треском. Не хотело море просыпаться. Даже ветер стих совсем. Зря сопел стрелок несчастный, поражая свою цель. Море лишь слегка вздыхало, поднимая рокот из глубин. Сдался Тугу, бросил лук на землю. А шаман от гнева замолчал, рассердившись на сынка-разиню.

      Вдруг раздался круг людской, вышел Чинтаячь – охотник смелый. Он вождю три раза поклонился в ноги и сказал:

      – Позволь, о мудрый Тукку, море с лаской попросить. Разве можно так его печалить, словно враг перед тобой? Сколько нас от смерти выручало, радовало чистым серебром в нерест стаек мойвы.

      Вождь качнул в согласье головой. Чинтаячь пошёл по льдинам зыбким, разговаривая сам с собой:

      – Море, видишь яркие лучи, это солнце приготовило дары, чтобы волны плавились твои, да играли в нашей бухте по утрам.

      И услышал он в ответ урчанье. Море закачалось, задышало. Чинтаячь воскликнул:

      – Я весны дождался!