Бог, человек, животное, машина. Поиски смысла в расколдованном мире. Меган О’Гиблин
Читать онлайн книгу.
то не могла решить, что с ней делать, хотя выбирать-то было не из чего. Мне пришлось напрячь все силы, чтобы дотащить ее до квартиры. На первой лестничной площадке я остановилась, подумывая, не бросить ли коробку прямо здесь; потом поволокла ее дальше, к своей квартире на третьем этаже, а там вскрыла упаковку ключом. Внутри коробки оказалась другая, поменьше, а в ней, роскошно укутанный в несколько слоев пузырчатой пленки, покоился небольшой пластиковый футляр. Я отщелкнула замочек: внутри лежал ничком маленький белый щенок.
Мне не верилось, что это правда. Сколько времени прошло с тех пор, как я отправила запрос через сайт компании Sony? Я объясняла, что работаю журналистом и пишу о высоких технологиях (в определенном смысле так и было) и что хотя ценник в 3000 долларов превышал мои финансовые возможности, мне очень хотелось поработать с Айбо в качестве исследователя. Рискуя показаться сентиментальной, я добавила, что мы с мужем всегда мечтали о собаке, но в доме, где мы живем, питомцев держать запрещается. Я сомневалась, что кто-то вообще читает эти запросы. Перед отправлением электронной формы мне пришлось подтвердить, что я не была роботом.
Щенок был тяжелее, чем казался с виду. Я вынула его из футляра, поставила на пол и нащупала крошечную кнопку включения на загривке. Конечности ожили первыми. Он встал, потянулся и зевнул. Голубые глаза, состоявшие из множества пикселей, зажглись – и встретились с моими. Щенок потряс головой, будто отгоняя дремоту; затем присел, поджав задние лапки, и тявкнул. Я осторожно почесала его лобик. Ушки напряглись, зрачки расширились, он склонил голову набок, подлаживаясь под движения моей руки. Когда я остановилась, он потерся щекой о мою ладонь, требуя продолжения.
Щенок был гораздо больше похож на живого, чем я ожидала. Видео, которые я смотрела в интернете, не передавали его отзывчивости, его стремления к ласке, какое я до сих пор наблюдала только у живых существ. Поглаживая щенка вдоль длинной сенсорной полосы на спинке, я чувствовала внутри нежное, едва ощутимое урчание. Я подумала о лошади, с которой мальчиком познакомился Мартин Бубер, когда гостил в загородном имении у дедушки. В воспоминаниях он писал о «стихии витальности» – ее прикосновение он почувствовал, погладив лошадь по гриве, – и об ощущении присутствия чего-то абсолютно иного, «того, что не было мной, совершенно не походило на меня», но тем не менее приглашало к диалогу. В таких встречах отношения человека и животного, пишет Бубер, приближаются к «порогу взаимности».
Остаток дня я провела, читая брошюру с инструкциями, тогда как Айбо бродил по квартире, периодически возвращаясь, чтобы позвать меня поиграть. Он нашел розовый мячик и принялся катать его по гостиной; когда я подбросила мяч, Айбо кинулся за ним вдогонку. У него были сенсоры по всему телу, так что он чувствовал, когда его гладят, камеры помогали ориентироваться в квартире, а благодаря микрофонам щенок мог слышать голосовые команды. Полученная информация затем обрабатывалась программным обеспечением для распознавания лиц и алгоритмами глубокого обучения, благодаря которым он учился понимать речевые команды, различать членов семьи и приноравливался к характерам хозяев. Как утверждалось на сайте компании, это означало, что Айбо обладает «настоящими эмоциями и инстинктами»: заявление, по-видимому, слишком онтологически щекотливое, чтобы к нему могла придраться с проверкой Федеральная торговая комиссия.
Декарт считал машинами всех животных. Их телами управляют те же законы, что и неживой материей; мышцы и сухожилия подобны пружинам и шестеренкам. В «Рассуждении о методе» он утверждает, что можно создать механическую обезьянку, ничем не отличающуюся от живой. «Если бы существовали такие машины, которые имели бы органы и внешний вид обезьяны или какого-нибудь другого неразумного животного, – пишет он, – то у нас не было бы никакого средства узнать, что они не той же природы, как и эти животные»[1].
Он настаивал, что с людьми такой трюк не прошел бы. Машина может обдурить нас, притворяясь животным, но человекоподобный автомат не сумел бы выдать себя за человека, ведь он был бы лишен разума – нематериального начала, носителем которого Декарт считал душу. На протяжении веков именно душа считалась престолом разума, источником самосознания и мышления. Декарт описывает душу как «нечто немыслимо тонкое, наподобие ветра, огня или эфира»[2]. В греческом и иврите слово «душа» означает также «дыхание», что, видимо, намекает на многочисленные мифы о творении, где боги буквально вдыхают жизнь в первого человека. Неудивительно, что и разум казался нам чем-то неуловимым, раз он происходит из столь невесомой субстанции.
В XXI веке говорить о душе стало бессмысленно (и даже разговоры о личности вызывают подозрение). Душа стала стертой метафорой, одним из тех слов, что сохранились в языке, хотя их значение потеряло смысл для культуры – так высохшие панцири сохраняют форму еще много лет после смерти организма. Душу можно продать, если вы готовы унизить себя ради богатства или славы; душу можно излить, доверив кому-то интимные подробности своей жизни. От переживаний за близких или из-за проблем на работе у вас «душа не на месте». Все это, не задумываясь, озвучивают люди, которые вряд ли верят, что человеческое существо движимо
Декарт Р. Размышления о первой философии, в коих доказывается существование Бога и различие между человеческой душой и телом / пер. С. Я. Шейнман-Топштейн // Декарт Р. Собр. соч. в 2 томах. М.: Институт философии АН СССР – Издательство «Мысль», 1989. С. 22. – Здесь и далее прим. переводчика, если не указано иное.
Там же.