Сегодняшний совет особым был. Не какие-то мелочи обсуждали, вроде сборов торговых или починки крепостной стены. Дело выходило крупное, если не сказать судьбоносное. Высшего разряда вопрос. И потому собрались советники не в палатах, не в княжеской горнице, как обычно бывает, а на холме, что рядом с крепостью стоит и над Окой возвышается. Открыт всем ветрам холм, но кости застудить они не страшились, а вот ушей длинных здесь опасаться не приходилось – все подходы как на ладони видны. По уму на этом месте следовало бы поставить башню или даже маленький острожек, но высоток под укрепления хватало и так, а пустырь давно приглянулся князю для коротких прогулок, когда хотелось побыть одному, подумать, на простор посмотреть, да для таких вот важных посиделок с советниками.

      Чтобы не просто так на траве сидеть, ещё лет пять назад наказал князь пару брёвен на холм притащить. На них и сидели обычно, а в ямке между брёвнами костерок разводили. Глядя на дикий огонь, всегда думалось лучше, и разговор откровеннее становился. Ну, а где костерок, там и трапеза. Печей или жаровен особых не складывали – мясо на прутики нанизывали, к огню склоняли – вот и вся готовка. Вместо стола на тряпице чеснок дикий, лук, прочая зелень, овощи какие-нибудь, смотря по поре. Кувшин берёзовой браги в тени под лопушком. Но пили всегда умеренно, чтобы ум в ясности сохранить и язык прежде времени в узел не заплести.

      Выслушав короткие доклады военачальников и печатника, старый князь движением руки попросил тишины и задумался, отложив непрошенные мысли о детях. Советники замерли, не смея шевельнуться, и даже поднести ко ртам налитую уже по кубкам брагу. Перебивать хозяина, когда тот говорит, они себе позволяли, но нарушать тишину, сбивать князя с мысли – совсем иное дело. Тут легко и гнев вызвать. Но даже не в возможном гневе причина. От таких размышлений судьба многих людей зависела, целой страны, и потому терпели советники и щекотание в пересохшем горле, и покалывание в затёкших ногах и все прочие неудобства.

      Впрочем, размышлял Ук недолго. Он вдруг встрепенулся, выдернул из земли прутик. Понюхал кусочек мяса, но, видимо решив, что пробовать на вкус ещё рановато, воткнул прутик на место. Затем обвёл взглядом советников и, сделав небольшой глоток из кубка, наконец, подытожил услышанное. И не просто подытожил, а развил мысли и догадки советчиков.

      – Константин Васильевич столицу свою в Нижний Новгород перенёс, – произнёс он. – Зачем, спрашивается? Хотел бы покоя, в Суздале куда удобнее отсиживаться. Да и не только от врага хорониться удобно. На Владимир от Суздаля ударить милое дело – один переход всего, а у них, у князей русских, этот самый Владимир вроде посоха рябинного для наших картов. Значит, получается, Константин спиной к соблазну повернулся? Нет, неспроста это, непохоже на Константина. И новое место не просто так он выбрал. Между ордой и Москвой князь встал. Задумал что-то. Голову на кон поставил.

      Ук сделал пару неспешных глотков и продолжил размышлять.

      – И Юрий Ярославович Муром отстраивает. Тоже ведь неспроста. Почему именно теперь? Столько лет в деревеньке за хлипким частоколом хоронился, а тут вдруг город на старое место вернул, словно нарочно врагов собрался дразнить. Так за ними дело не станет. А Муром – вот он, рядом, лес перейти. Когда там пожар и у нас дымом пахнет.

      А в Переяславле Олег укрепился. И это, стало быть, третий намёк нам сделан. Молодой он ещё, Олег, куда повернёт, не угадаешь, а только и к орде и к Москве у него свои счёты имеются. И отца его убили по-воровски, и столицу было отобрали. Теперь вот восстановил он справедливость, а будет ли дальше мстить? Кто знает?

      Князь