Рано утром Барбара вставала и шла на работу. Обычно на работе ее никто из старших коллег не называл Барбарой, все экономили речевые усилия и называли ее Барбой. Она была не против, но только не в том случае, когда малознакомые люди превращали его в имя Барби. Это созвучие двух имён было парадоксальным, потому что Барбара даже близко, даже в молодости не имела ничего общего с этим кукольным образом. Она всегда была замкнутой,  мрачной, носила джинсы и кеды, была очень худой, у нее были черные, крашенные волосы, и она  не только не вписывалась, но и не желала соответствовать никаких стандартам ни нового, ни старого времени. Глядя на нее со спины можно было подумать, что идёт девочка-подросток, но если бы она обернулась, то сразу было несоответствие. У Барбары было  обычное лицо женщины, перешагнувшей полувековой рубеж своей жизни.  На ее лице были видны все возрастные изменения. Она ничего с ним не делала, потому что не понимала, зачем это надо. Ей было комфортно в своем возрасте и своем худом теле, она часто носила руки в карманах и не думала ни о чем, кроме  расследований. Ещё со школьных времён она носила одну и ту же прическу,  удлиненное каре, которое часто собирала в хвостик. Иногда она себе отрезала челку, и каждые две недели красила волосы в черный цвет в парикмахерской. Непременным атрибутом выхода в люди была красная помада, которой она подкрашивала свои тонкие, суховатые губы. Это единственное, что ей было необходимо, чтобы чувствовать себя собой.