Грустно. Бесконечно одиноко.

      Никого, как видно, не люблю.

      Так бывает осенью глубокой,

      В сентябре лишь руку пригублю.

      Сразу же меняются дороги,

      И растут огромные дома.

      Вот автомобильные потоки,

      Там садов безудержных волна.

      Люди все творят подобных,

      Может, и удачно иногда.

      А то вдруг – родится преподобный,

      А то вдруг – ученая среда.

      Гены в них заложены веками,

      В них все есть про цвет и про глаза,

      Что бывают рядом с небесами,

      Или кареглазая слеза.

      Желтизна разбрызгана на листьях.

      Легкая прохлада ветерка.

      Пусто на душе. Любви нет в мыслях.

      Память затянули облака.

      Солнца луч бежит по стеклам окон,

      А за ними новенький уют,

      Электронный мир закутан в кокон.

      Люди и компьютер в мир ведут.

      Космоса дороги им подвластны,

      И глубины могут все достать.

      Могут плыть по морю в синих ластах,

      Могут у мартена варить сталь.

      Надо просто жизнь переиначить,

      Нужно поменять местами все.

      И людей любовь ждет, не иначе.

      Осень первозданная еще.

      Прошла Мария тайну губ,

      Найдя слияния нектары.

      Мартын был нежным, не был груб,

      И не касался лишь гитары.

      Сканировал микробы ртом,

      Целуя губы сладострастно.

      Потом сказал: Счастливый дом,

      Как хорошо, что в доме счастье.

      Мартын силен. Азарт любви

      Искал все новые кроссворды.

      Над ними пели соловьи.

      Он от любви был очень гордый.

      Потом откинулся и лег.

      Мария нет, не забавляла,

      Ведь все прошло. Любви итог?

      Она встает, душой слиняла.

      Журчит вода. Летит к нему

      От страсти, нервно приникая,

      Не понимая почему,

      Лишь рядом с ним всегда витает.

      Ее он вдруг остановил.

      Пошел на кухню ставить чайник.

      Достал вино. Он не кутил,

      Но пил глотками очень часто.

      Мартын все ел. Потом курил.

      Спала Мария без эмоций.

      Сквозь сон он что-то говорил.

      Она спала. А голос лоцман.

      Щедро украшена почва листвой,

      Так и шевелятся желтые птахи.

      Лес золотится малейшей тропой,

      Осень всегда – наша лучшая пряха.

      Шорохом медным прошли по ветвям

      Капли дождя и скатились по лужам.

      И заблестели тут тысячи ям

      Темной водой, а в ней листики кружат.

      Желтым каскадом раскинулся клен,

      Царь не иначе, он краше всех братьев.

      Вот бы рисунок такой да на лен,

      Всех бы невест приодеть, даже сватью.

      Грусть меня гложет, а брови в разлет,

      Словно то ветви, да те, что без листьев.

      И наблюдаю я листьев полет.

      Чу, по листве уж не дождь – ветер свищет.

      Где мой жених? Заблудился в дороге,

      Видно идет по златистой листве.

      Вот и березки, любви недотроги,

      Где-то его уж забрали себе.

      Кто мой жених? Он и ветер, и дождик,

      Капли дождя и небесный простор.

      Это ведь он мне забил в сердце гвоздик.

      Выкину гвоздь из груди я в шатер.

      И полетели от стали вновь листья.

      Клен обозлился, и стал всем не мил.

      Ярким шатром, мой любимый, раскинься.

      Клен, я люблю Вас! Затих ветер. Штиль.

      Красота снежинок над землею

      Опустилась в ветви, на дома,

      Словно все проблемы белизною

      Вмиг закрыла мудрая зима.

      Вот они московские просторы

      В красоте белеющих снегов,

      Только