Во дворе. Евгений Ярочкин
Читать онлайн книгу.
внимания на детали (тут помойные баки стоят с другой стороны, там больше деревьев, детская площадка новее), можно осознать, что ты всё-таки продвигаешься вперёд. Здесь хорошо и легко дышится: густо засаженные деревья шелестят листьями и успокаивают своей зеленью, оттого многие жильцы этих дворов ленятся выезжать подальше в парк или загород – выйди во двор и прогуляйся по окрестностям, ты и так окажешься в некоем подобии парку, разве что дополнительно усеянном металлическими колесницами и многоэтажными бетонными коробками.
Из года в год ветер носится здесь между домами и продувает одинаковые дворы насквозь, преодолевая их как преграды, построенные руками человека. Сейчас осень, и по железным карнизам окон снаружи то и дело проносятся опадающие листья и иногда ударяют по ним так, что кажется, будто они сами железные. Вот какой силы бывает здесь порывистый ветер! Он, разумеется, древнее всех этих построек и всегда продувал эту местность по своему личному расписанию. А когда были возведены эти кварталы, он не поменял своих планов и не стал обходить это место стороной. Ему просто пришлось прилагать больше усилия, чтобы пройти своим путём через все эти каменные преграды.
Дорожки для прохожих, что расположены внутри дворов и видны из окон, выходящих вовнутрь, выложены тротуарной плиткой, одинаковой, как и во всех других дворах района. Лишь иногда вместо неё встречается асфальт – трескающийся и зарастающий с разных сторон травой – его ещё не успели поменять или, скорее всего, сэкономили, как на не самом проходном и видном месте. Несколько дорожек под разными углами расходятся, пересекаются, иногда перетекают друг в друга, деля весь жилой участок на сектора. Это особенно заметно с высоты самых верхних этажей.
Люди…
В одном из таких дворов двое молодых людей стоят у одного из подъездов. Курят, иногда смеются. Один из них подстелил что-то на бетонный бордюр и садится на него. Второй поставил одну ногу на невысокий металлический заборчик, ограждающий лужайку перед окнами первых этажей, облокотился на поднятое бедро и продолжает разговаривать с другом.
Вот в одном из окон сидит девушка и чуть не плачет. На самом деле она уже плакала сегодня не раз, и сейчас – это всего лишь пауза. Парень, в которого она так влюблена, совсем не влюблён в неё. Она грустит и не понимает, почему так весело тем молодым ребятам, что у подъезда напротив её дома, и почему так стремительно бежит какой-то школьник с прямоугольным рюкзаком за спиной, ведь всё в жизни так бессмысленно и печально.
Вот идёт мужчина лет сорока пяти, заметно полноватый (то ли это длинная осенняя куртка придаёт ему объёма). Его небритость, неаккуратно сложенные волосы – видимо, из-за надолго отложенного визита к парикмахеру – и повсеместно начинающая произрастать седина придают ему ещё большей неопрятности и ещё большего на вид возраста. Мужчина запустил себя. Даже кустарники с оголившимися ветками в окружении груды опавших листьев в центре двора не выглядят так запустело, как он. К тому же мужчина идёт весь нахмуренный из магазина с большими продуктовыми пакетами в обеих руках, будто весь погружённый в нескончаемые заботы, – он снова простыл. А его так замучило, что он постоянно простывает из-за пустяков! Его мать, перед тем как не так давно уйти на тот свет, за многие годы жизни научила сына заботиться о себе. И сейчас, внезапно вспомнив, что забыл купить ещё одно лекарство, про которое говорила мама, мужчина резко останавливается прямо на середине одной из дорожек, выложенной плиткой. На него обращает внимание девушка с безответной любовью (эта дорожка как раз была самой проглядываемой из её окна), а школьник с рюкзаком, пробежавший мимо, наоборот, совсем его не замечает, как будто рядом с ним никого и нет. Мужчина, ещё более раздражённый, вертясь сначала на месте (поворачиваясь то в сторону магазина с аптекой, то опять в сторону своего дома, куда шёл, складывая все за и против, не решаясь, возвращаться назад с набранными пакетами или нет), всё же разворачивается и топает обратным путём в магазин. От этой странной траектории движения неопрятного мужчины с пакетами девушке в окне жизнь представляется ещё более сложной и бессмысленной.
На балкон девятого этажа одного из домов (первый в этом дворе балкон, на который падает восходящее из-за горизонта солнце, и первая в этих дворах девятиэтажка, торчащая посреди хрущёвских малоэтажных застроек, врезанная сюда чуть позже их), то и дело выскакивает женщина средних лет. Худощавая, в очках с крупными стёклами, что делают её выпученные глаза ещё больше. Она то ли пьяна, то ли безумна. По крайней мере, каждый раз её несусветная брань, направленная вниз на кого-то проходящего, а иногда попросту на воздух, говорит нам, что женщина не в себе. Кто-то из живущих здесь с самых построек рассказывает о её родителях – простодушных алкоголиках, выплёскивавших когда-то на своего ребёнка то агрессию, то ласку и изведших своё единственное чадо бесконечными дебошами до типичного, в таких обстоятельствах, состояния хронического невротика, создавшего уже свою семью по той же модели и теперь расшатывающего нервную систему своим двум маленьким сыновьям при каждом пьяном безумии. Но людям, вынужденным обращать на неё внимание, например, её ближайшим соседям, не хочется думать ни о каких причинах и следствиях, приведших уже взрослого человека к такому положению. Им