Наука любви и измены. Робин Данбар
Читать онлайн книгу.
или дюшенновский, смех, названный так в честь великого французского нейроанатома XIX века Дюшенна, исследовавшего мышечные механизмы человеческой мимики. Следует иметь в виду разницу между искренним и «вежливым», контролируемым смехом, у которого гораздо больше общего с нервными ухмылками и с теми оскаленными гримасами подчинения, какие можно наблюдать у обезьян. Дюшенновский смех – сердечный, успокаивающий, после него остается чувство, что на свете все хорошо. Такой вид смеха – особенно действенное средство для выработки эндорфинов: сотрясение грудной клетки и живота задает мышцам такую работу, что мозг просто вынужден выбрасывать эндорфины, чтобы противодействовать стрессу. Недаром есть выражение «смеяться до колик». Легкое наркотическое опьянение от заразительного смеха – не просто вознаграждение: оно заставляет чувствовать большее доверие и проявлять большее великодушие по отношению к тем, с кем мы смеемся. Действительно, один из наших экспериментов показал, что совместный смех настолько располагает нас к незнакомцам, что мы начинаем относиться к ним так же великодушно, как к друзьям.
Я подозреваю, что смех имеет очень древнее происхождение – не в последнюю очередь потому, что он свойственен и другим высшим приматам. Однако человеческий смех отличается от обезьяньего тем, что состоит из гораздо более длинной серии выдохов, не перемежающихся вдохами: именно поэтому смех порой бывает таким изнурительным. А еще наш смех имеет более выраженный социальный характер, чем у обезьян, для которых такие эпизоды – чаще всего короткие и мимолетные. Человеческий смех больше походит на хоровое пение без слов, и у меня даже есть предположение, что он и зародился как пение, подкрепляющее коллективный груминг. А с развитием языка мы обрели новый отличный механизм, позволяющий вызвать смех, а вслед за ним и выработку эндорфинов: шутку.
Известно, что анализ на эндорфины – дело очень хлопотное и рискованное, потому что они (в отличие от окситоцина и дофамина) не могут преодолеть гематоэнцефалический барьер, так что их уровень невозможно измерить простым забором крови. Нужна или люмбальная пункция (поясничный прокол), чтобы получить спинномозговую жидкость из позвоночного столба (это далеко не самая приятная и безопасная операция, потому что примерно у 30 % пациентов, которым делают поясничный прокол, проявляются те или иные побочные эффекты[9]), или исследование мозга, известное под названием ПЭТ (позитронно-эмиссионная томография). При ПЭТ в кровоток вводится радиоактивная краска, и, помимо всех сопутствующих рисков, которые это неизбежно влечет, такое исследование еще и очень дорогостоящее, так что второй вариант ненамного лучше первого. Самый простой альтернативный способ диагностировать уровень эндорфинов – это воспользоваться тем фактом, что они задействованы в механизме снятия боли, и проверить уровень болевого порога. Если после того или иного занятия болевой порог у человека окажется выше, чем был до этого, – значит, произошел
Кроме всего прочего, при этом берется довольно толстая игла (чтобы она не сломалась о хрящ) и вводится в путь, ведущий прямиком в мозг. Таким образом, ничего не стоит занести в мозг инфекцию – поэтому подобный риск без достаточных оснований неприемлем, даже в интересах науки.