Любовь в тени сакуры. Владимир Викторович Кожевников
Читать онлайн книгу.
стое кимоно светло-зелёного цвета, украшенное узором из изящных веточек бамбука и чуть заметных цветочных мотивов. Запах мокрой древесины и свежих лепестков наполнял её чувствами, которые она не могла выразить словами: трепет, предчувствие счастья и какая-то необъяснимая печаль.
Когда-то здесь, у этого самого дерева, она впервые увидела Итиро – скромного, но удивительно доброго парня, появившегося, как бы случайно, в её жизни. То было ближе к концу зимы, когда сакура ещё не цвела, а весь переулок застилал серый снег. Наоми тогда выронила книгу из рук, поскользнувшись на обледенелых плитках, – и Итиро, проходивший мимо, подхватил её, протягивая книгу с лёгкой улыбкой. Его тёплый взгляд будто озарил её изнутри, и в тот момент Наоми почувствовала, что этот человек – не просто случайный прохожий.
С тех пор их пути пересекались чаще: она узнавала о его семье, о том, как он приехал в Токио из маленькой деревни в провинции, чтобы обучаться искусству каллиграфии у её отца. А она сама, дочь уважаемого мастера, росла в тепличных условиях и редко выходила за рамки семейных традиций. Теперь же лунная ночь, словно соучастница, хранила их тайны. Всё чаще, особенно по вечерам, она приходила к этому переулку, где величавая сакура уже начинала распускаться, предвкушая приход весны.
Шёпот ветра пронзил ветви дерева, сбивая несколько хрупких лепестков, которые спустились на плечи Наоми, словно благословляя её тайную мечту. Эта мечта уже давно носила одно имя – Итиро. Но в глубине души она знала, что её семья, принадлежавшая к древнему самурайскому роду, не захочет отдавать дочь замуж за «простого парня без высоких связей». Сердце Наоми трепетало от страха: а вдруг это чувство обречено рассеяться, как лепестки сакуры?
Она сжала в руках небольшой свиток – работу Итиро по каллиграфии, которую тот оставил на хранение у неё. «Лепестки падают – любовь остаётся» – гласила надпись. Каждый раз, когда она читала эти иероглифы, в её груди зажигалась искра надежды. Но в эту ночь надежда смешалась со сладкой тревогой: и небо с дождевыми облаками, и влажная мостовая, и тонкий аромат – всё говорило, что скоро прольётся новый ливень чувств, затопит её жизнь и, возможно, перевернёт всё с ног на голову.
Глава 2. В доме мастера каллиграфии
На следующее утро весеннее солнце пробивалось сквозь полупрозрачную бумагу сёдзи – раздвижных дверей в доме семьи Наоми. Большая усадьба, окружённая живописным садом, отражала статус семьи: её отец, господин Такахиро, считался одним из лучших каллиграфов Токио. На теневой стороне сада располагался пруд с зеркальной водой, где плавали яркие карпы кои, а ветви сакур отражались в воде лёгкими розоватыми разводами.
Наоми помогала матери с приготовлением утреннего чая, тихо таскаясь с подносами между кухней и гостиной, где уже сидел отец, погружённый в свои мысли. По традиции, каждый день начинался с небольшой чайной церемонии в кругу семьи – символ спокойствия и гармонии. Но сегодня Наоми замечала напряжение в голосе отца: вероятно, из-за того, что господин Цукамото, влиятельный знакомый, недавно упоминал о «выгодном браке» для Наоми. Девушка чувствовала, как внутри сжимается сердце при мысли, что семья может решить её судьбу без её согласия.
Когда она вошла в комнату с чашами, отец мельком взглянул на неё:
– Наоми, дочь, не забудь, что сегодня днём к нам придут новые ученики. Я хочу, чтобы ты тоже присутствовала и помогала им осваиваться. Это нужно для твоего совершенствования, – проговорил он строго, заваривая рассыпной чай.
Наоми сделала уважительный поклон:
– Да, отец.
Покидая комнату, она заметила, как за ширмой стоял Итиро, державший под мышкой рулоны бумаги и банку с тушью. Он перехватил её взгляд, и в его глазах читалась смесь волнения и радости: очевидно, он был рад любому совместному занятию с Наоми, ведь это позволяло им проводить время в одном пространстве, пусть и под надзором родителей.
Глава 3. Утро в мастерской
Мастерская отца занимала целое крыло дома: просторная светлая зала, где на полу лежали циновки татами, а вдоль стен стояли полки с кистями разных размеров и чернильными камнями. В центре размещался низкий стол для занятия каллиграфией: под рукой – толстая рисовая бумага, кувшин с водой и камень сузури для растирания туши.
Итиро, уже облачившийся в скромный рабочий хаори, склонился над листом. Его брови были сосредоточенно сдвинуты, когда он выводил иероглиф «春» (весна), стараясь передать в каждом мазке мягкость расцветающей природы. Отец Наоми наблюдал за ним, раздумывая, довольно ли тверда его рука. В небольшом отдалении другие ученики – двое юношей и одна девушка – искали свою пластичность в кисти, порой от неуверенности роняя брызги туши.
Наоми принесла поднос с чаем, тихо расставляя пиалы возле каждого ученика. Когда она приблизилась к Итиро, тот приподнял взгляд и улыбнулся ей. Казалось, в этом молчаливом обмене взглядами содержалась целая поэма: приветствие, радость встречи, благодарность и потаённое чувство. Ей так хотелось сказать ему хоть одно приватное слово, но рядом стоял отец, а также прочие ученики, всё видевшие и слышавшие.
– Примите чай, –