День гас; в наряде голубом

      Крутясь бежал Гвадалкивир,

      И не заботяся о том,

      Что есть под ним какой-то мир,

      Для счастья чуждый, полный злом,

      Светило южное текло,

      Беспечно, пышно и светло;

      Но в монастырскую тюрьму

      Игривый луч не проникал;

      Какую б радость одному

      Туда принес он, если б знал;

      Главу склоня, в темнице той

      Сидел отшельник молодой,

      Испанец родом и душой;

      Таков был рок! – зачем, за что,

      Не знал и знать не мог никто;

      Но в преступленье обвинен,

      Он оправданья не искал;

      Он знал людей и знал закон…

      И ничего от них не ждал.

      Но вот по лестнице крутой

      Звучат шаги, открылась дверь,

      И старец дряхлый и седой

      Взошел в тюрьму – зачем теперь?

      Что сожаленья и привет

      Тому, кто гибнет в цвете лет?

      «Ты здесь опять! напрасный труд!..

      Не говори, что божий суд

      Определяет мне конец.

      Всё люди, люди, мой отец…

      Пускай погибну, смерть моя

      Не продолжит их бытия,

      И дни грядущие мои

      Им не присвоить – и в крови,

      Неправой казнью пролитой,

      В крови безумца молодой,

      Согреть им вновь не суждено

      Сердца, увядшие давно;

      И гроб без камня и креста,

      Как жизнь их ни была свята,

      Не будет слабым их ногам

      Ступенью новой к небесам.

      И тень невинного, поверь,

      Не отопрет им рая дверь.

      Меня могила не страшит.

      Там, говорят, страданье спит

      В холодной вечной тишине,

      Но с жизнью жаль расстаться мне;

      Я молод – молод, – знал ли ты,

      Что значит молодость, мечты?

      Или не знал – или забыл,

      Как ненавидел и любил,

      Как сердце билося живей

      При виде солнца и полей

      С высокой башни угловой,

      Где воздух свеж и где порой,

      В глубокой скважине стены

      Дитя неведомой страны,

      Прижавшись голубь молодой

      Сидит, испуганный грозой!

      Пускай теперь прекрасный свет