Во мгле языческой дубравы

      В года забытой старины,

      Когда-то жертвенник кровавый

      Дымился божеству войны.

      Там возносился дуб высокой,

      Священный древностью глубокой.

      Как неподвижный царь лесов,

      Чело до самых облаков

      Он подымал. На нем висели

      Кольчуги, сабли и щиты,

      Вокруг сожженные кусты

      И черепа убитых тлели…

      И песня Лады никогда

      Не приносилася сюда!..

      Поставлен веры теплым чувством,

      Блестел кумир в тени ветвей,

      И лик, расписанный искусством,

      Был смыт усилием дождей.

      Вдали лесистые равнины

      И неприступные вершины

      Гранитных скал туман одел,

      И Волхов за лесом шумел.

      Склонен невольно к удивленью,

      Пришелец чуждый, в наши дни

      Не презирай сих мест: они

      Знакомы были вдохновенью!..

      И скальдов северных не раз

      Здесь раздавался смелый глас…

      Утихло озеро. С стремниной

      Молчат туманные скалы,

      И вьются дикие орлы,

      Крича над зеркальной пучиной.

      Уж челнока с давнишних пор

      Волна глухая не лелеет,

      Кольцом вокруг угрюмый бор,

      Подняв вершины, зеленеет,

      Скрываясь за хребтами гор.

      Давно ни пес, ни всадник смелый

      Страны глухой и опустелой

      Не посещал. Окрестный зверь

      Забыл знакомый шум ловитвы.

      Но кто и для какой молитвы

      На берегу стоит теперь?..

      С какою здесь он мыслью странной?

      С мечом, в кольчуге, за спиной

      Колчан и лук. Шишак стальной