Ты и я. Лаана Вович
Читать онлайн книгу.
го не может быть, и те слова – лишь его предположения, возможно, связанные с тем, что, несмотря на давний развод с моей матерью, он до сих пор зол на нее, и поэтому таким образом может оторваться на мне. Иногда он был чересчур жёсток со мной в словах, как мне казалось, но, возможно, это только казалось мне, так как в основном время я проводил с матерью, которая, к слову, была сильной и волевой женщиной, старающейся воспитать меня лучшим образом в духе нашей московской интеллигентной семьи с давней историей, и, в то же время, взять под полный контроль, что ей не удалось сделать с моим отцом. За время моего взросления я порой попадал в педагогический родительский переплет, из которого был лишь один выход – согласиться с обоими, что, с одной стороны, подводило меня к нестыковкам, потому что их воспитательные тезисы в отношении меня были противоречивы, как и все в их бывшей совместной жизни, а с другой стороны, давало возможность передохнуть и хотя бы спокойно почитать… Но я принимал иногда недобрые слова отца за его право быть родителем, давать наставления и в то же время ошибаться. Они оба, зная о несовпадениях во взглядах, мало обращали на них внимание, оставляя конечный выбор за мной словами «подумай и сделай выводы». Похоже, что разрыв доконал их еще тогда, в прошлом, и никто из них не стремился вновь встать на этот путь выяснения противоречий, как на заведомо неконструктивный. Но, тем не менее, откладывая разногласия в сторону, они продолжали доверять друг другу в том, что влияние каждого на меня может быть только благим и никаким иным. Несмотря на их развод, я никогда не чувствовал себя одиноким и покинутым, они оба кружили вокруг меня каждый со своей заботой, возможно, временами чрезмерной.
Тот разговор с отцом о тебе возник от моего желания поделиться именно с ним и рассказать ему о переменах в моей семейной жизни, которых я не понимал, не принимал и не знал, как к ним подступиться, чтобы вернуть всё в то состояние, которое было привычным и любимым мною. И еще мне был нужен его совет, как совет человека, пережившего разрыв, знающего, какие действия людей подводят к отчуждению, и совет, как, уже находясь в этом тревожном процессе, выйти из него с новым опытом в новый период семейной жизни, не разрушая семейных оков, которые мне были очень дороги.
Конечно, я был в курсе, что этот возраст – сорок лет – переходный, как и тридцать три. В мои текущие за пятьдесят понимаю, что в тридцать три должно присутствовать осознание, что уже не мальчик и прямиком идешь на сорок, которые возникли на горизонте, в тридцать три следует задать себе вопрос в лоб: я состоялся как мужик или еще нахожусь в процессе. Но свои тридцать три я пролетел, особо не замечая их. И если бы кто-то спросил меня тогда о моей зрелости, то на тот момент я был уверен в себе, был уверен в том, что состоялся в необходимых для моей собственной жизни критериях: я был погружен в свои литературные изыскания, в преподавание, в свою нежно любимую семью, в свое обожание жены и дочери. Поэтому, зная о переменах, которые случаются со многими в этот период, не применял эту информацию к себе, не думал о них, и, конечно, не ждал. В сорок я понял, что внутренние диалоги семилетней давности – это почти детский лепет, что вот-вот и уже пятьдесят, и все вокруг уже не то, что было в тридцать три, и я тоже другой. И перемены, настигшие меня, неожиданно больно ударили по мне. Про себя я знаю, что я не из супергероев и не из мачо, и никогда не сравнивал себя с ни с теми, ни с другими. Но супергерой и мачо – это лишь слова, навязшие у многих в зубах и образы с непонятным применением в обычной размеренной человеческой жизни, это понятия комиксов, по огромному недоразумению вплетенные в обычную жизнь наряду с агрессией и постоянной битвой за условный успех, за ложные цели, которых не должно быть, как противоестественных по своей природе. Развитие homo sapiens обязано находиться в прогрессе естественного разума, а не в его откате к уровню hapiens. Это все к тому, что к моим сорока условия и взаимодействия в жизни перевернулись несколько раз, растеряв при этом духовные ценности, накапливаемые годами, впитав ценности новых взглядов, исказив дальнейшее течение времени и судеб. В мои сорок, участвуя в происходящем и наблюдая за ним, я сопротивлялся навязываемой мне кем-то или чем-то сверху роли в разыгравшемся не на шутку отнюдь не добром комиксе. Меня прихлопнуло на всех уровнях, и я должен был выбраться из-под всей этой кучи дерьма.
***
Под конец того нашего недолгого разговора отец произнес слова, над которыми я впоследствии долго думал: «Каждый имеет право ошибаться. Не каждый способен сразу отличить ошибку от истины, и потому может начать превратно обвинять или оправдывать себя. Время расставляет все по местам…»
***
Мы знакомы со школьных времен. Я всегда выделял тебя как самую красивую девочку среди всех, к которой к тому же непросто подойти и заговорить. В школе мы часто сталкивались друг с другом, но очень редко разговаривали, в основном перекидывались парой слов мимоходом.
Спустя два года после окончания школы мы столкнулись с тобой в метро, я входил, а ты выходила из вестибюля на Арбатской. Я ехал домой в предвкушении открыть новые, только что купленные книги, и ты тоже торопилась куда-то. Вполоборота головы наши взгляды столкнулись, мы оба притормозили на мгновение, увидев и узнав знакомое лицо, и изменили свои прежние пути в противоположные