Концертное кафе. Александр Рогинский
Читать онлайн книгу.
лощадку.
Вспоминая популярное заведение, вижу героев своего повествования. Только не пойму, были ли они на самом деле, или это плод моего воображения!? Склонен думать – все-таки были.
Басов сидел за своим столиком, рядом вытирала мокрой тряпкой пол уборщица, а в дверь уже входил Григорий Друскин. С Басовым они сразу нашли общий язык, Друскин, прекрасно знающий музыку и музыкальные нравы, охотно давал Басову информацию.
Не одно интервью уже появилось с ним в молодежке, в которой работал Басов.
Но вот с последним произошла неувязка. Впервые Басов не дал перед засылом прочитать интервью, в котором речь шла о проблеме цензуры со стороны партийных и комсомольских органов.
Друскин согласился на такую постановку вопроса после последнего случая, когда райкомовский чиновник запретил выступления известного латвийского ансамбля только из – за того, что пели они на родном языке.
Друскин рассвирепел. Он организовал приезд, гостиницу, решил финансовые вопросы, а теперь получалось, что комсомольский перестраховщик перечеркивал все его труды, но главное – его имидж надежного администратора.
В интервью об этом было сказано, но Друскина срочно услали в командировку и материал вышел без визы. И наделал немало шума. Редактора вызвали на ковер в ЦК комсомола, досталось и Басову.
А в музыкальном театре, где Друскин работал администратором, готовили хорошую баньку, ведь информация шла от него.
Друскин сразу направился к Басову.
Тяжелый камень лежал у Басова на душе. Ему дали выговор, хотя сам редактор требовал острых материалов и именно по руководству комсомола искусством. Хрущевская оттепель разогнула спины, подняла людей с колен. Но, видимо, рано начали оживлять едва пульсирующую жизнь.
Басов встал, пожал руку Друскину.
– Спасибо вы мне, конечно, не скажете, но я не мог завизировать материал, вас не было в Киеве, а снять интервью мне не дал ответственный секретарь.
– Плохо не это, – сказал Друскин, тяжело опускаясь на стул. – Плохо, что переврана фамилия директора.
– Да и это, – согласился Басов. – Но в материале все правильно, это корректура. Вас уволят?
– Возможно.
– А где же вы будете работать?
– Здесь и буду.
У Басова сжалось сердце. В большой семье Друскин был единственным кормильцем. В музыкальном театре платили не Бог весть какие деньги, но там можно было подработать на выездах в область, в том же кафе «Крещатик»…
– Я вам могу только одну вещь предложить: у меня хорошие отношения с собственным корреспондентом «Комсомолки». Против этой газеты никто и пикнуть не посмеет. И если там выйдет, конечно, заново написанный материал, то, считайте, мы победили.
– Сразу – да. А потом съедят заживо.
– Не съедят, мы будем следить за этим.
– Вы хотите, Веня, жить в состоянии войны? Я не хочу. Этих людей вы не переделаете, они функционеры, винтики в механизме, а против лома нет приема.
– Так что же, получается – жить на коленях и каждого идиота бояться?
– Получается то, что получается. Вы не Галилей, а я не Бруно. Мы люди маленькие, если нас сожгут на костре, от нас даже дыма не останется.
Мы с вами попали в переделку, клюнули на свежий ветер, теперь будем учитывать это в своей работе.
– Дуть на воду?
– Дуть на воду.
Друскин улыбнулся. Для Басова, словно солнце выглянуло. Ведь если разобраться, он, что называется, подловил Друскина на ситуации и уговорил его дать такое интервью. А сам в глубине души хотел помахать пальчиком: смотрите, мол, какой я смелый.
В редакции было такое негласное соревнование. Молодежка показывала свой задор и способность решать взрослые проблемы. Такую возможность ей давали, но до определенного момента, за которым начиналось минное поле.
С Друскиным на это минное поле Басов и полез. Взрыв прогремел, правда, еще не такой громкий. А Басов хочет его сделать слышимым на весь Союз. Огромный риск, и понятно, что на него не хочет идти Друскин. Не верит, что «этих» можно победить. И правильно не верит. Но тогда зачем все это нужно?
«Нужно, нужно, нужно», стучал молоточек в голове. Иначе ты проспишь свою жизнь.
Жизнь была спокойной и уравновешенной. Глоток свежего воздуха, залетевшего в приоткрытую, по неведению генсека, форточку, поднял со дна осознание своего человеческого достоинства, без которого человек превращается в биологическую машину с мусорным ящиком вместо головы.
Так не хотелось прожить свою исключительно нужную (как считал Басов) жизнь.
– Сделаем так, – предложил Басов. – Я свяжусь с «Комсомолкой» и договорюсь, что в материале вы будете фигурировать косвенно. Не будет вашей прямой речи, ваших мыслей, а только участие в скандале.
– Вы не поняли, – начал злиться Друскин (даже пятна пошли по лицу), – я не Дон – Кихот, а старый уставший человек. Я не люблю этих людей, я не люблю