Поначалу кругом царил сплошной мрак. Эрик Фоглер открыл глаза, рассудок его был замутнен. «Где я?» Кто-то ударил его по голове, и он потерял сознание. Что произошло потом? Он потянулся ко лбу левой ладонью – потрогать то место, где образовалась здоровенная шишка размером со сливу. Но при этом наткнулся на ледяную руку и замер. После чего услышал глубокое дыхание в нескольких сантиметрах от своего лица.

      В это самое мгновение он понял, где находится. И крепко зажмурился, чтобы выкинуть из головы жуткую мысль. Невозможно, невозможно! Не может такого быть… Эрик снова открыл глаза, вокруг по-прежнему был мрак. Он поднял вверх правую руку. Пальцы дрожали. Пустота. Еще немного выше. Снова пустота. И вдруг рука его уперлась во влажный камень саркофага. Он с трудом сглотнул слюну. Как долго он протянет в этой гробнице? На сколько хватит кислорода?

      Эрик снова почувствовал совсем рядом со своей шеей дыхание Альберта Циммера, похожее на дыхание леопарда. Спокойное, размеренное, словно тот спал мирным сном. А вот Фоглер дышал совсем иначе: рывками, тревожно, на грани панической атаки.

      – Я не хочу умирать! – завопил он что было мочи, безжалостно сжимая руку своего товарища.

      Он умрет. Может, товарищу нет до этого дела, а вот ему еще как есть.

      – Я не хочу умирать! – снова выкрикнул Эрик и, видя, что тот не реагирует, схватил его за нос.

      Альберту хотелось продолжать спать и видеть во сне нежный образ девушки, но ничего другого не оставалось, кроме как открыть глаза и рывком сдернуть с себя сжимавшие его нос пальцы.

      – Можно узнать, что ты делаешь, Фоглер? – спросил он раздраженно.

      И прежде чем Эрик успел ответить, почувствовал сильную боль в виске и резкий запах тухлого чеснока. А потом вспомнил склеп и мощный удар, после которого потерял сознание.

      – Где мы?

      – А ты как думаешь? – парировал Эрик надменно.

      – …В гробнице одного из монахов, – рассудил молодой человек, потрогав поверхность камня.

      – Мы в ловушке, – заныл Фоглер. – Мы в ловушке… По твоей вине! – гневно упрекнул он товарища.

      – Фоглер, сейчас не время.

      – Я умру! – завопил юноша в ужасе.

      На лице Альберта Циммера изобразилось смирение.

      – Мы не должны были подходить к тому портрету. Ведь дворецкий нас предупреждал, – с чувством произнес Эрик.

      – Да ладно, приятель!.. Ты по-прежнему веришь в эту нелепую историю?

      – Это не нелепая история, Циммер! Посмотри, где мы оказались, – напомнил он товарищу гневно, безуспешно пытаясь приподнять каменную плиту, покрывавшую саркофаг.

      – Проклятие леди Брайанны де Лаут, – произнес тот жутким голосом.

      – Как это мило! Ты такой остроумный!.. Не мог бы ты мне помочь это открыть?

      – Ладно, ладно.

      Они уперлись ладонями в поверхность каменной плиты, закрывавшей саркофаг.

      – В какую сторону толкаем? – спросил Циммер.

      – Влево на счет «три». Готов?

      – Да!

      – Один, два, три!

      Они с силой сжали зубы и толкнули. На шее у Эрика вздулась вена, напряженная и горячая, будто она вот-вот лопнет. Альберт в темноте перевел взгляд на шею юноши. Может, этот фрик с напомаженными волосами прав? И они навсегда останутся в склепе замка Мисти? Окажутся тут взаперти на века? Несмотря на их усилия, плита сдвинулась едва ли на миллиметр. В тишине слышно было, как сопел Фоглер, потерянный, удрученный.

      – Попробуем еще разок? – предложил Альберт, пытаясь его подбодрить.

      – Бесполезно! – воскликнул тот трагически.

      – У тебя есть идея получше?

      Эрик вздохнул с тоской. Он вспомнил Бремен – как далеко сейчас его улицы! – и свой дом. Он планировал насладиться несколькими свободными днями отдельно от отца и бабушки. Погулять по Рыночной площади, посидеть в кафе, полистать палеонтологический журнал. Однако события последних дней сложились так, что ему теперь предстоит обрести смерть в Ирландии, в маленьком графстве Лаут, неподалеку от Дроэды, в замке, принадлежавшем