Не оглядывайся назад!... Владимир Максимов
Читать онлайн книгу.
едва тёпленьких, в прямом смысле этого слова, привез. Как и живы-то остались, неясно…
«Напутствие, надо сказать, весьма оптимистичное», – подумал я, проходя за Выхиным в комнату.
«Два дня, – как сказала мне потом баба Катя, жена деда Нормайкина, к которому меня доставил ороч Степан, – слегка перекусив в первый день, я почти все время спал. Причём лежал порой так тихо, что бабка частенько подходила ко мне, иной раз и среди ночи, проверить, не помер ли их постоялец. И только когда я начинал бредить, метаться по постели, стонать – она успокаивалась: “Жи-вой!”»
Окончательно очнувшись, я увидел – за окном яркий солнечный день!
Дед с бабкой сидели за столом на кухне (с кровати мне было видно их в проём двери) и чинно пили чай с баранками и кусковым сахаром вприкуску.
Посреди стола, будто только что начищенный, плескался солнечными зайчиками внушительных размеров самовар.
Дед с бабой Катей о чём-то не спеша вполголоса беседовали. Их дочери Насти, которую я лишь мельком видел перед промыслом, дома, похоже, не было…
– Смотри-ка, бабка! – вдруг в полный голос заговорил Нормайкин, обернувшись в сторону комнаты, где, в промежутке между двух окон, стояла моя кровать. – Жилец-то наш, кажись, окончательно очухался! Глазами шаволит. Ставь кастрюлю на печь – подкрепить его надо. А то совсем дошёл. В чём душа только держится…
Через какое-то время аппетитный запах борща, казалось, совершенно вернул меня к жизни. И я, почувствовав прямо-таки зверский аппетит, попытался сесть в кровати, но голова закружилась, всё куда-то поплыло, и я опять уронил её на подушку.
– Лежи, лежи, не геройствуй пока, – подходя ко мне, осадил Василий Спиридонович. – Мы тебя щас с бабкой покормим. Много-то тебе, правда, нельзя. Почитай, больше суток почти ничего не ел, водичку в основном попивал… А там, глядишь, если силы прибудут, – баньку истопим! Попарю тебя как след ват. Завтрева ведь суббота – банный день. А ты у нас, паря, уже со среды отлеживаешься…
Дед вернулся к столу. Выплеснул в ведро, стоящее на полу у печи, остатки чая. Сполоснул клокочущей струей кипятка, брызжущего из крана самовара, свою фарфоровую вместительную чашку с маленькой трещинкой сбоку и в синих цветочках по краю, смыв остатки заварки.
Самовар всё это время как-то хорошо, по-особому, по-домашнему, уютно, мило не то пыхтел, не то самозабвенно урчал, с небольшими перерывами, будто был полноправным и притом почтенным членом этого непритязательного семейства.
Дед в строгой, раз и навсегда заведённой последовательности стал наполнять свою чистую тёплую чашку. Сначала он на четверть заполнил её горячим молоком с пенкой. Потом из преющего на конфорке самовара заварника налил – более чем до половины – душистого, крепкого плиточного чая, закрасив содержимое посудины в коричневатый цвет. И только после этих процедур долил чашку почти до краёв булькающим кипятком.
К чаепитию он приступал с видимым и невооруженным глазом наслаждением. Покряхтывая от удовольствия