«Добротолюбие» для мирян. архиепископ Ювеналий (Килин)
Читать онлайн книгу.
ьменами святых отцов, имевших ум Богопросвещенный и сердце столь чистое, что многие из них еще при жизни, на земле, зрели Бога. Дивные умы и огненные сердца начертали «Добротолюбие». Перстный, суетный человек только тогда приобретет эту жемчужину духа, войдет в чертог царственного пира, когда смиренно, сознав немощь ума своего, пятна и раны на сердце своем, с молитвою к Духу Святому раскроет страницы «Добротолюбия». Тогда только, при содействии огненного и очищающего Духа Божия, найдет перстный человек здесь, на земле, мир ума, благоговение чувств, вступит на путь радостного и бесконечного прогресса добра – одним словом, приобщится к жизни великих человеколюбцев и врачей душ, радость и светлость жизни коих бессильно выразить немощное слово человеческое.
Есть два приятия жизни. Одно (и это у большинства) – брать от текущего дня все, что только можно взять для тела приятного, услаждающего. Культ тела, поблажка персти, извращенная философия Эпикура: «Будемъ есть и пить, так как завтра умрем» – это приятие жизни со дня грехопадения Адама. С падения Адама утратило человечество Богопросвещенный ум, «умный» ум, и все чаще и чаще принимает ложь за истину; утратило восприятие истинной красоты, ибо извратило свои чувства и принимает безобразие за красоту; и воля устремлена часто к злу, принимая зло за добро или творя зло под личиною добра. Но не утрачена во всем человечестве и окончательно тоска по мирам иным, воспоминание об Эдеме, о Богообщении; и суетный, перстный человек жаждет познания полной истины, ищет настоящей красоты, жаждет послужить подлинному добру. В минуту просветления ясно представляется перстная жизнь как смена обманчивых снов. «Вся соний прелестнейша» становится такая жизнь в тяжесть; растет тоска по утраченному «образу неизреченной славы» (православная панихида).
Искру этой святой тоски и поможет «Добротолюбие» раздуть в пламя; введет в миры иные – радостно светлые и прекрасные; даст дышать чистым бодрящим воздухом; научит ничего не бояться, кроме греха; ничему на земле не служить рабски, а пребывать радостным чадом Божиим, осияваемым от Господа настолько, что светится даже физическое лицо живущего в Боге, как лицо Моисея: огнезрачен лик такового для окружающих его. Авторы «Добротолюбия» – святые отцы Церкви, отшельники Синая и пустынь Египта – введут затосковавшую по источнику жизни, Богу, душу на такую высоту духа, откроют такие красоты духовной жизни, что непрерывно и радостно будет нестись из глубины этой воскресшей от тиранства страстей и персти души гимн Господу: «Слава Тебе, показавшему нам свет!»
Входя в мир «Добротолюбия», теряется осуетившийся человек. Как у вырвавшегося из душной, зловонной комнаты на чистый воздух, кружится у него голова, замирает сердце. Но опытные врачи душ, великие человеколюбцы, авторы «Добротолюбия», ободрят его своим примером, поведут его на вершины истинной человечности по пережитому ими верному, богоначертанному пути. Великий врач духовный – Иоанн Лествичник – в творении своем, названном «Лествицей», шаг за шагом будет руководить душу, ищущую Бога и спасения в Боге. А около этой спасительной лестницы сколько будет дивных охранителей, наставников, истинных друзей: Антоний и Пахомий Великие, Нил Синайский, Симеон Новый Богослов, Ефрем и Исаак Сирийцы – сонм светоносных, прекраснейших сынов человеческих, отражение рая на земле. Великие и непостижимые для ограниченного, плоского человеческого ума догматы веры: о Святой Троице, искуплении мира Иисусом Христом, воскресении – богопросвещенными умами отцов «Добротолюбия» приоткроются слабому уму ищущего истины, и поразится он, как просто выразили отцы Церкви и отшельники Синая глубины веры христианской. И почувствует читатель «Добротолюбия» сразу, как при этой простоте выражения слова погружены были умы и сердца его учителей в зрение тайн Божиих. Поразит его глубина простоты и простота глубины тайнозрителей. Догмат будет принят, как жизнь, а не отвлеченность.
Достигнута вершина творчества – тайна, мистерия выражены в словах, доступных всем: небо приближено к земле. И к мирской суете снизойдут человеколюбцы, имевшие «возгорение сердца о всем творении» (Исаак Сирин). Они укажут, что «злословие есть смерть души» (авва Ор); что «пристрастие недальновидно, а ненависть и вовсе ничего не видит» (Исидор Пелусиот); что «говорить много, хотя бы и хорошего, – это уподобляться двери в бане, часто отворяемой и выпускающей пар», что «питающий в себе привычку – то же, что человек, дающий пищу огню» (Исаак Сирин).
Чтобы войти в благоуханный сад «Добротолюбия», надо спросить себя: охватило ли тебя святое желание зреть Бога и настолько ли чист ты сердцем, чтобы зреть Бога? Ведь, по слову Христову, нечистое сердце не может зреть Чистейшего (см. Мф. 5, 8). Чрез все «Добротолюбие» звучит у святых отцов призыв: возлюбите Бога и ничего не ставьте выше этой любви; и, очистив сердце в горении этой любви, узри Его. Смиренно сознайте, что сердце ваше в пятнах и ранах и велико ваше дерзновение зреть Чистейшего. Поступите, как святой Арсений Великий.
Вот он, царедворец пышного Византийского двора, первый щеголь, воспитатель царевичей Аркадия и Гонория, охваченный святою тоскою по мирам горним, задыхающийся в пустоте и суете мирского благополучия. Вот в рубище входит он в трапезу монастыря и смиренно стоит у дверей ее. Игумен, святой Иоанн Колов (греч. Κολοβός – крошка, карлик),