Опасно: смешно, да?

      Не-а, не смешно, даже не забавно.

      Я подумал: может, пора применить правило номер три «кодекса поведения ребенка, который остался в городе один» – так его называет папа. Правило номер три гласит: «Если чувствуешь угрозу, сразу подходишь к какой-нибудь старушке и просишь помощи». Но, во-первых, автобус был набит до отказа, а единственная старушка сидела рядом со мной и дремала, во-вторых, у этой самой старушки все лицо было в морщинах, а подбородок зарос волосами, и она пугала меня почище того человека. В-третьих, мне ничто не угрожало, испугался я только потому, что взгляд у мужчины был странный, он разговаривал сам с собой и то и дело на меня поглядывал.

      Будить старую даму я бы не стал ни за что на свете, проехать оставалось несколько остановок, ну, и я бросил себе вызов: «Досчитаешь до трех, поднимешь глаза и будешь смотреть на него, пока он первым не отведет взгляд. Сумеешь, значит, ты мужчина!» Я люблю вот так себя испытывать. Глупо бояться человека только потому, что он похож на зомби и сам с собой разговаривает. Я набрал в грудь воздуха, сильно выдохнул, посчитал – раз, два, три – и посмотрел, но опоздал: ему больше не было до меня дела. Он повернулся лицом к двери и как будто говорил со своим отражением в стекле.

      Автобус подъехал к остановке «Национальное собрание». Тут-то и начался полный кошмар! Двери открылись, и психованный маньяк что-то проорал. Не знаю что. Что-то вроде «у! ля, ля, Карамбар!». Знаю, знаю, он не это кричал, я не полный болван! Можешь вообразить человека, убивающего целый автобус людей из-за какого-то там Карамбара? Смешно? Не-а, даже не забавно.

      Его крик меня ужас как напугал. И других пассажиров тоже. Все на него посмотрели. Некоторые, наверное, поняли, и глаза у них стали как в ужастиках. Я успел все это увидеть, потому что бомбу он взорвал не сразу, а через секунду или две. Секунда? Две? Не знаю, трудно сказать, да это и без разницы.

      Вообще-то, я был бы не против взглянуть на бомбу. Я любопытный, мама мне все время это говорит! Не каждый день выпадает шанс увидеть бомбу. И далеко не каждый день тебе швыряют бомбу в рожу.

      Смешно, да?

      Знаю, знаю…

      Все происходит совсем не так, как в кино. Никакого тебе «бум-трах-тарарах», никакого дыма, никаких криков и стонов. Во всяком случае, те, кто умер на месте, не кричат от боли. Взрыв – это яркий, ослепительный свет и воздушная волна, от которой перехватывает дыхание… Навсегда.

      Мужик с безумными глазами напугал меня своим диким воплем, хоть я и не понял ни слова, а потом убил меня, но я бы хотел посмотреть ему прямо в лицо, по-мужски, и сказать: «Эй, придурок, мне даже не больно!»

      Моя жизнь закончилась в тот день, когда моего сына разорвало на куски. На каждом клочке его плоти был запечатлен момент моей жизни, уничтоженный бомбой и огнем. Тысячи обрывков существования, вплавившихся в асфальт и сталь среди множества чужих останков.

      Я не могу собрать их воедино. Они мне больше не принадлежат… почти не принадлежат.

      Но некоторые придется эксгумировать и попытаться восстановить ускользнувшую