0. Это уже почти конец

      Мы сидели теперь за мутным стеклом, по разные его стороны и разбивались об него вдребезги.

      1. Холодные комнаты

      Холодные комнаты вообще негостеприимны. У нас, например, окно завалено куртками; обогреватель включать не приходится, так как вышибает предохранитель, ведь еще кипятится чайник – тоже, так сказать, для отогрева души старается.

      К стенам прислоняться не советую вообще: просто некоторые любят, считают, что это придает драматизма и шарма, а потом ходят с простуженной поясницей. Я и сам любитель иногда поприслоняться, но не злоупотребляю…

      Часто приходится через это сидеть в гостях, но мне там не нравится, слишком много людей: шумно и весело; а веселиться, как известно, – несолидно. Проще пребывать в своей ледяной комнате, наслаждаясь легкой формой апатии, – грустить, то есть…

      Хоть за горой курток ничего и не видно, я чувствую – идет снег и наверняка темно. Кровати и стулья белые – на них лежат наши парадные рубашки; люди мы солидные, как было сказано.

      Умываться по утрам необязательно. Просыпаешься свежим, с инеем на щеках и над верхней губой. Кто решился заиметь длинные волосы – лаком не пользуется: уложишь водой, отдохнешь в комнате пару минут и – вуаля! – намертво. Педикулез, в связи с этим, в том числе и лобковый, не был сильно распространен в нашем тихом уголке – штольне со шкафом, двухъярусной кроватью и кое-где приличными обоями.

      Сожителей своих я знаю совершенно: Саша Птица и Олег-джан.

      Первый – эгоистичный клоун; в целом, человек, выходит, обычный. Второй – уменьшенная его, Птицы, копия, но белобрысый, эталон идиотизма, человек огромной воли, так как, в отличие от нас с Сашей, находит в себе силы вставать в семь утра.

      Ведут они себя как типичные детдомовцы детсадовского возраста: воображают квас пивом, голосят по ночам «Пламенный свет» и «Привет, Андрей», употребляют консервированную горбушу и всячески кривляются перед воспитателями.

      Я могу на их фоне показаться серой тенью; впрочем, опровергнуть это сил у меня нет, и вы вправе считать, что так все и есть.

      Гимназия искусств не богата талантами. Художники вместо живописи ходят в качалку, хореографы пьют вместе с театралами, гуманитарии, по большей части, учат физику…

      Гуманитарии – это сборище снобов, поэтов и других личностей с заниженной самооценкой.

      Типично все заняты своими делами. Но дела эти вовсе не свои, а навязанные: исследовательская работа, подготовка к конференциям – скучнющая жуть, не приносящая практической пользы…

      Корпус белоснежный, но облупленный; все пропитано нетленным духом искусства: особенно это чувствуется в туалетах жилого корпуса.

      Стены толстые ровно настолько, чтобы пропускать холод, но не пропускать сотовый сигнал. Они, к тому же, шершавые.

      Малышня беспардонна: путается в ногах и ругается последними словами, так что энтропия тут процветает.

      Занятость бешеная. Вся моя жизнь здесь – венгерский танец номер пять… Скрипя зубами, скрепя сердце, приходится вертеться; как говорит Наталия Николаевна, желательно в гробу.