Места не столь населенные. Моше Шанин
Читать онлайн книгу.
На момент выхода этой книги мы с автором так до сих пор и не встретились лично – современные технологии позволяют людям общаться виртуально, обсуждая все на свете вопросы, в том числе и вопросы издания книг. В процессе работы над сборником я периодически открывала на своем рабочем столе фото автора из Википедии и всматривалась в веселые и одновременно суровые черты лица этого человека, больше похожего на какого-то рок-музыканта, нежели на писателя. И всё размышляла: ну зачем такому симпатичному и явно нескучному человеку такое скучное занятие, как писательство? Но когда мы стали обсуждать особенности каскадных сносок и примечаний к одному из рассказов, я поняла, что ошибалась;) ни для Шанина, ни для меня писательство – дело не скучное. А всепоглощающее и азартное.
Рассказы этой книги – это лубок, изящная потешка, призванная и развеселить, и заставить задуматься одновременно. Когда я написала слово «лубок», полезла в словарь проверить все оттенки смысла, чтобы не опростоволоситься. И нашла еще один оттенок: приспособление для фиксации переломов. Потешка и фиксация переломов – а почему бы нет?
Современная проза так переломана амбициями авторов и издателей, что про читателя в ее пространстве как будто и забыли. А читатель между тем есть, и он хочет просто хорошие истории, ему дела нет до наших внутрицеховых споров, мнений и авторитетов… и «потешки» Шанина, на мой взгляд, и есть такие хорошие истории для чтения – без снобизма и депрессии. Чем-то Шанин похож на раннего Олега Зайончковского времен книги «Сергеев и городок», а чем-то – на ласкового садиста Юрия Буйду времен «Синей крови». Маленькие рассказы с картинками, десятки мужских и женских судеб, русская глубинка на берегу небольшой реки… наверное, когда-нибудь Шанин решит написать антиутопию, как это любят делать почти все прозаики (антиутопия – личный Рубикон каждого). Но пока это автор удивительной, особенной манеры, которую нужно успеть зафиксировать и проникнуться ею.
Плоссковские
Левоплоссковские
Петя Радио
Петю Радио хоронили в закрытом гробу. Гроб вынесли из дома во двор и выставили на длинную желтую лавку. Люди молчали.
Все левоплоссковские были здесь: Сухаревы, Новоселовы, Черняевы и Торбаевы. Коля Розочка, лучший друг Пети, стоял в тени старой березы облокотясь. Пришла и Света Селедка. Тридцать лет люди сватали ее Пете. Люди шутили. Есть ли в мире что-то страшнее шутки длиной в тридцать лет? Света смеялась первые десять, но – видит Бог – не более.
– Что я буду с этого иметь, люди? – смеялась Света таким смехом, каким обыкновенно смеются здоровые и беззаботные девушки. – Люди, я буду с этого иметь тонкую шею и мокрый зад – как от переноски тяжестей…
Сегодня ее лицо распухло от слез и чудовищный нос, слава о котором гремела на весь Устьянский район, скосился набок и обвис.
Стояла суббота. Левоплоссковские растопили бани. Дым лился по улице; дым лился по первой, старой, улице и по новой, второй, огибая дома и путаясь в гнилых палках изгородей. Солнце, веселясь, играло. Галки и грачи буйствовали в листве огромных деревьев.
Люди молчали.
– Не жалий, Светка, – сказал Коля Розочка. – Одне мы теперя.
– Молёно моё, молёно, да за какую болесь… – прошептала Светка, раскидала толпу и бросилась на гроб, как пловец бросается на воду, стелясь на нем и обнимая. Бабы взвизгнули и всполошились.
– Ну-ко, прижми хвоста, – прикрикнул Коля и обернулся к босому мальчишке. – За Мишкой-трактористом беги. Вброд поедем.
Мишка жил через три дома.
– Да поедет ли, – сказал кто-то. – Моды не имеет в выходной. Гулял вчера, спит.
Стали ждать, рассевшись на чурбаках.
– А знаете, – спросил Коля, – откуда Радио пошло?.. Не с работы. От болтливости. Как-то остался он у нас в гостях ночевать. Все уж легли, а он все чешет и чешет. У нас однопрограммник был, мы не выключали его обычно, только притушим слегка. Бабка моя и вопит из-за печи: «Выключите-ко радиво!» А я ей в ответ: «Это радиво, бабка, не выключается».
Коля посмотрел вокруг, отвернулся и провел ладонями по штанам, стряхивая табачные крошки. Ветвистая тень забилась на его лице, затрепетала и остановилась.
– Так вот, значит… Выключилось.
Мишка показался на улице. Дорога в сотню метров далась ему нелегко. Дорога несла его, как небо несет тучу, плавно и тяжело. Дорога несла его, как ручей несет щепку, крутя и болтая. Настежь раскрытый, беспомощно и бестолково устремленный вперед, он аккуратно вбивал в пыль иссохшие, карандашные ноги.
– Плеснет кто? – спросил он, обессилев. – Спасу нет – как гвоздь вколотили.
Развели в ковше чекушку спирта колодезной водой. Мишка выловил коричневым пальцем соринку, выпил. Подали папиросу – закурил. В кислом глазу дрогнула и повернулась мутная блаженная слеза.
– Встал сейчас, спросонья рубаху заместо штанов надел. Иду, а неудобьё ж. У порога сунулся.