Чудо из Того леса. Леся Яровова
Читать онлайн книгу.
зят, а бабка в засаде с берданой ждет, бьет без промаха. Шалит бабка.
Дом у Арины – полная чаша, все есть, что надо и что не надо, соседей постарше завидки берут. Только воров, кому не яблочка надо, она и вовсе с «трехлинейкой» мосинской встречает, по-взрослому. Я все пытал по малолетству, чего лучей смерти по-над забором не навешать, чтобы наверняка. Бабка не отвечала. Не умела мальцу объяснить, что кто в Тот лес ходит, тот человеческую жизнь уж всяко дороже яблок да цацек ценит. Сам про то позже понял.
В общем, бабку в деревне не любят, ждут, когда сдаст старая, надоела всем. Один я люблю и рад, что сил в бабке еще на век хватит, хоть и вместо ноги у нее деревяшка, и шрамы по всему телу. А еще я с семи лет в Тот лес хожу, как родной он мне. От меня и полон всегда бабкин сарай хабаром разным, и деньга живая не переводится. Раз в месяц скупщик приезжает, толстый дядя Валя на «газоне» «шестьдесят шестом». Хабар принимает списком, деньгами не обижает, сколько бабка просит, столько и дает. Компьютер нам привез и антенну здоровую, как блюдо под пироги, телик плоский и мультиварку, а уж снаряги всякой самой крутячей – так и вовсе немерено. Только я в Тот люблю налегке ходить. Воля ваша, когда на теле сапоги по килограмму весом, комбинезон глухой и респиратор, становишься на памятник похож, могильный, сам себе. Кто его знает, помешает ли лисьей трухе та химзащита и удержит ли фильтр зеленуху. Не, это пусть для салаг снарягу бабка держит, напрокат сдает, я уж так, по старинке. Мне так легче.
В общем, ждем мы с бабкой дядю Валю, сидим рядом на завалинке да на солнце щуримся. Бабка семки лузгает, я так просто сижу, не люблю пакость эту, один сор от них. Бабка с утра каши кукурузной запарила, да борщ в казанке томится, в самой глубине печи, у теплой стеночки, вот это по мне лакомство, а лузга эта – тьфу. Бабка же как маслобойня работает, только шелуха с губ летит. Ждем, в общем. Ну так и дождались – подъехал. Вышел из кабины, гребет вразвалку, живот колышется, кепарь на затылок сдвинул – того гляди спадет, ан нет, держится.
– Приклеил? – бабка лопочет.
Видать, тоже кепку заметила, это мы с ней с детства одно и то же замечаем, выдрессировала она меня в Том, дай ей бог здоровья.
– Ну что, голытьба, семки на завалке да морква сушеная к чаю? – шутит дядя Валя.
Я уж собрался было ответить ему по-нашему, чтобы в три загиба и без непоняток, да язык проглотил: из кунга пассажиры вылезли. Да какие пассажиры! Сразу видно, городские, чистые-немятые, все из себя в грозном камуфляже с иголочки, берцах до колена и москитных сетках на панамках. Во ржака! Туристы, что ль?
Бабка сощурилась, смотрит из-под ладони. Это она чтобы не спугнуть сразу, глаза прикрывает, взгляд-то у ней – дай боже, поперву каждый испугается.
Вылезли, значит, отряхиваются. Мужик под сорок, худой, жилистый, хищный, такому и в дурацкой панамке палец в рот класть неохота – откусит и не поморщится. Следом парнишка, вылитый ботан, очочки круглые на цепочку подвешены, чтобы не потерял, значит, на бабочку засмотревшись. Такому в Том лесу жизни пять минут от силы, и то если повезет. Он и в обычном лесу первым делом на муравейник усядется и в осином гнезде палочкой поковыряет. Последней девчонка идет. Бледная, тонкая. Локти торчат, коленки, кажется, вот-вот штаны проткнут, из-под панамки чуб белый торчит, как челка у лошадки. Под чубом глазищи голубые, чистые, как озеро, ни мысли, ни чувства, тишина и пустота. Посмотрела она на меня, как в самое сердце уколола. Что ж делать надо с человеком, чтобы до такой пустоты довести? Чтобы ни любопытства, ни испуга, ни смущения – ничего? А дядя Валя калитку открывает и гостей по одному пропускает, сам сзади идет.
– Вот, Акимовна, постояльцев тебе привез! Встречай.
Мужик руку тянет бабке, пожимать, а она ладонь ото лба убрала, посмотрела прямо. Мужика как приморозило. Бабке веки огнь-травой пожгло в молодости еще, поначалу оно жутко, конечно, потом легче, как притерпишься. Бабка говорит, что человек – та еще скотина, ко всему привыкнет. И то верно, от Того леса даже комары и мошка посбегали, а мы – ничего, живем и навар с хабара имеем.
В общем, не стала бабка мужику руку жать, поднялась во весь немалый рост и пошла к избе. Молча, только деревяшка по дорожке, плитами выложенной, постукивает.
– Добро пожаловать, – говорю и руку тяну вместо бабки, – гостям мы завсегда рады. Проходите, Арина Акимовна вам комнаты покажет. Вам три?
– Кусаются комнаты у вас, нам одной хватит, – отвечает мужик и представляется: – Юрий Иванович.
Хватка у него сухая, нервная, ноготь от табака желтый. Голос хриплый, прокуренный, как выглядит, так и говорит, в общем. Знаю я таких, ничего мужики, не трусливые. Подлые бывают только, да мне с ним не детей крестить.
– А это, – продолжает мужик знакомство, – Валерик, племяш мой.
У ботана рука, как в кипятке вареная: потная, мягкая, вялая. Еле удержался, чтобы ладонь после него о штанину не потереть, неудобно, гость все ж.
Девушку представлять Юрий Иванович не захотел, но я сам шагнул к ней и руку чуть ли не в живот ткнул.
– Вика, – сказала она и ресницы опустила.
Вот не ожидал такого голоса, низкого,